* * *

Она находилась в кабинете начальника уже минут двадцать, иничего пока не произошло. Настя по-прежнему называла его ВячеславомМихайловичем, Афанасьев же, как и прежде, обращался к ней на "ты" ипо фамилии. Правда, выражения он, похоже, старался выбирать, во всяком случае,сегодня Настя оценивала его высказывания как вполне корректные хотя бы поформе.

Что касается публикаций Руслана Нильского, то их содержаниевполне могло дать повод некоторым личностям остаться недовольными. Благодарятщательной продуманности формулировок журналиста невозможно было обвинить вдиффамации в судебном порядке, однако чувства - материя тонкая,законодательными актами не регулируемая, и если в душе кипит ненависть ижелание отомстить, то этой самой душе невозможно объяснить, что ничегонаказуемого в правовом порядке человек не совершил. Душа - она такая капризная,и когда обижается, то меньше всего думает о юридической квалификации, а большевсего - о собственных ощущениях. Больно ей, неприятно и сатисфакции страсть какхочется.

"Страсть как хотеть сатисфакции", по Настинымпредварительным прикидкам, могли несколько человек, среди которых оказалиськрупный коммерсант, известный сегодня на всю страну, не менее крупный политик,четыре года назад перебравшийся с Кузбасса в столицу и активно работающий встане депутатов Государственной думы, а также одна весьма одиозная личность,благотворитель и филантроп. Всех троих Руслан Нильский в свое время ухитрилсяобвинить в тесных связях с криминалитетом, из-за чего указанные господа поимелиразличного масштаба неприятности в диапазоне от срыва многомиллионной сделки допровала на выборах в местные органы власти.

- Немедленно составь запрос в РУБОП, пусть посмотрят, скем из уголовной среды эти деятели связаны, - деловито скомандовал начальник.

Настя молча вытащила из папки текст запроса, в котором нехватало только подписи Афанасьева, и положила перед ним на стол. Она ужерешила, как должна поступить, но все еще сомневалась в своей правоте, поэтомучувствовала себя неуютно. И понимала, что снова поступает неправильно,показывая Афанасьеву заранее подготовленный запрос. Да, запрашивать управлениепо борьбе с организованной преступностью, безусловно, надо, это понял бы вданной ситуации даже сыщик-первогодок, но одно дело - правильныепрофессиональные решения, и совсем другое - поведение с руководством.Руководство должно иметь возможность ощущать свою значимость, и ни в коемслучае нельзя ему показывать, что ты знаешь хоть что-нибудь не хуже начальника,иначе зачем же нужен начальник, если подчиненные и без него все знают? Естьнеписаные правила построения отношений с начальниками, некоторым эти правилаобъясняют более опытные коллеги, некоторые осваивают их в ходе набивания шишекна собственном лбу. Одно из этих правил гласит: начальнику при любойвозможности нужно давать понять, какой умный ОН, и как можно реже показывать,какой умный ТЫ САМ. Применительно к сегодняшнему дню это означало, что Настеследовало бы, услышав указание Афанасьева, тут же записать его на бумажку и спреданным выражением лица произнести: "Будет сделано". После чеговзять со своего стола давным-давно подготовленный документ, выкурить сигарету,дабы потянуть время и имитировать бурную деятельность по выполнению задания, иотнести бумажку на подпись шефу. И шеф останется доволен сразу по двумпозициям. Первая: он опытный зубр, который сразу сообразил, что и как надоделать. Вторая: его подчиненные быстро и радостно выполняют данные им указания,то есть уважают его профессиональное мнение.

А Настя что сделала? Подготовила запрос, принесла его ссобой и показала начальнику. Иными словами, дала понять, что здесь и без неговсе знают, как искать преступников, а сам полковник нужен только для проформы, чтобыподписи на бумажках ставить, потому как без его подписи, к сожалению, запросисполняться не будет. Ну и какими словами ее назвать после этого? Гордеев былне таким, он как ребенок радовался, если кто-то из взращенных и выпестованныхим сыщиков начинал угадывать его решения, но это и понятно, ведь он руководилотделом больше пятнадцати лет, и практически все сотрудники отдела были в тойили иной степени его учениками, а успех ученика, как известно, есть лучшаяпохвала учителю. Для нового же начальника они не ученики, а подчиненные, всреде которых ему нужно завоевывать авторитет, а это совсем, совсем другаяпесня...

- Что это? - недовольно спросил Афанасьев, глядя належащий перед ним документ.

- Запрос в РУБОП, - коротко ответила Настя. ВячеславМихайлович долго читал несколько составленных по хорошо известному шаблонустрок, словно видел такой запрос впервые. Потом, не говоря ни слова, подписал ибуквально швырнул Насте.

- Что еще по делу?

- Вчера поздно вечером Нильским подбросили дохлых крысв коробке из-под пирожных, - невозмутимо сообщила она, думая не столько о деле,сколько о том, что собиралась сказать начальнику. - Следователю сообщилисегодня утром, он собирался подъехать на адрес вместе с экспертами. Нильские незахотели оставаться в квартире и ночевали у Вороновой.

- А что по мужу Вороновой? Что удалось узнать?

- Пока ничего нового. У нас нет информации о том, чтогосподин Ганелин в какой-либо степени заинтересован в прекращении съемок.

- А вы ее искали, информацию эту? - повысил голос Афанасьев.- Что вы делали все это время? Газетки почитывали? Тебе понадобилось три дня,чтобы принести мне вот эти, - он ткнул пальцем в запрос, - несчастные трифамилии! Любой другой сотрудник сделал бы это за два часа. Что происходит,Каменская? Ты собираешься нормально работать или ты вообще этого не умеешь?

Какие три дня? О чем он говорит? Поручение покопаться впубликациях Нильского и выявить возможных недоброжелателей начальник дал ей всреду вечером. А в четверг с половины седьмого утра она занималасьисключительно вернувшейся Яной Нильской, сначала сама опрашивала ее, потомвезла к следователю, сидела несколько часов на допросе, потом до позднеговечера бегала по адресам в поисках свидетеля, который мог бы хоть что-торассказать о таинственном письме, подсунутом в куртку Руслана Нильского. Сейчасутро пятницы, и она сумела-таки выкроить время, чтобы найти через Интернеткузбасскую прессу и даже прочесть значительную часть материалов, написанныхкогда-то Русланом. Причем сделала это ночью, у себя дома, на своем компьютере.Какой сотрудник смог бы сделать то же самое за два часа? Да он полдня потратилбы на то, чтобы найти компьютер с выходом в сеть, а потом еще полдня метался быв поисках человека, который скажет, как и где искать региональную прессу. Чтоона сделала не так? Чем заслужила эти упреки?

Ну что ж, так тому и быть, она скажет все, что собираласьсказать. Вероятно, это будет неправильным, но она все равно скажет. Настяглубоко вздохнула, собираясь с мужеством:

- Вячеслав Михайлович, я хочу извиниться перед вами зато, что сказала позавчера. Меня обидела ваша критика, она показалась мненезаслуженной, и я не сдержалась. Я признаю свою вину и прошу прощения за то,что допустила неправильный тон в разговоре с руководителем. Однако я хорошо помнювсе подробности нашей с вами совместной учебы в университете. Вы можете бытьспокойны, я не собираюсь использовать факт нашего с вами давнего знакомства, яне буду ничего у вас просить и не буду рассчитывать на поблажки или какое-тоособое отношение. Я даже не буду называть вас Афоней и на "ты". Ноименно в силу того, что я знаю вас как троечника, пользующегося чужимишпаргалками, и наглого спекулянта, я не буду терпеть критику с вашей стороны,если сочту, что она несправедлива. Не воспримите мои слова как шантаж, но яработаю в отделе полтора десятка лет и являюсь для молодых сотрудниковопределенным авторитетом. А вы таковым пока что не являетесь. И если я начнупри всех аргументирование и обоснованно опровергать вашу критику, это не пойдетвам на пользу. Я вас не пугаю, а просто стараюсь быть честной и заранеепредупреждаю, чтобы вы были к этому готовы.