Рая Лисицына аккуратно вносила квартплату иникогда не состояла в должниках. Это было ее единственным хорошим достоинством.Девица одевалась самым немыслимым образом, раздражала соседей дорогими шубами иневероятными драгоценностями. Работала в подтанцовках у известного певца ГарикаРахимова, возвращалась домой под утро, каждый раз с новым мужиком. Продуктыпокупала в дорогущем супермаркете, имела две машины: старенькие «Жигули» ивызывающе шикарный «Форд». Финансовый кризис совершенно не задел танцорку,только что купила новую кожаную мебель, холодильник и телевизор.

Мария Геннадиевна просто задыхалась отнегодования, когда описывала гигантский четырехкамерный «Филипс», который елевлез в грузовой лифт.

– Сколько же жрать надо, чтобы купитьтакой холодильник, – качала она головой.

Я поблагодарила словоохотливую даму, и мыраспрощались. Дома застала только Зайку, Аркашка с Маней пошли на занятия.

– Ну? – кинулась она ко мне.

– Пока ничего. Девицу зовут Рая Лисицына,надо найти ее знакомых через певца Рахимова и спросить у них, с кем она сейчасживет, только так подберемся к шантажисту.

Раздался телефонный звонок, побледневшая отужаса невестка схватила трубку, но, услыхав голос Степана Войцеховского,успокоилась.

– Дашка, – сообщил он абсолютнобудничным голосом, – идиотская милиция наконец отдала тело, завтрапохороны. Отпевание в десять.

Я опустилась в кресло. Мог хоть волнениеизобразить, а то совершенно спокоен. Интересно, как они жили с женой? Ларискапри всей своей болтливости никогда не делилась интимными подробностями. Знаютолько, что Степе не нравилась ее толщина и привычка есть перед сном в постеликонфеты. Может, он сам и отравил Ларису? Хотя навряд ли. Больше всего на светеВойцеховский ценил свой бизнес, а Лариса была ветеринаром, как говорится, отБога. Заменить Люлю трудно. Даже поругавшись с ней, Степа постарался бысохранить Ларку в качестве специалиста. И потом, кажется, она его устраивала,уживалась с Фридой, была не слишком конфликтна и всю себя посвятила питомнику.Нет, убивать Люлю Степе было невыгодно, кто-то другой подсыпал ей стрихнин, нокто?

Лариску хоронили в чудесный, морозный день.Яркое солнце совершенно не по-зимнему сияло над головами. Толпа знакомых иродственников пестрела разнообразными букетами и венками. Людей собралосьбольше, чем я ожидала, половину из них я видела впервые. Серьезный молодойбатюшка произнес последние слова, гроб закрыли, и неопрятного вида могильщикстал прибивать крышку. Гроб Люлю оказался дешевый, обтянутый почему-тосветло-лимонной, цвета зефира материей. Странно, Войцеховские люди далеко небедные, могли бы приобрести для Лариски домовину и поприличней.

Поминки устроили не дома. Степан снял залресторана «Витязь». Просто бред. Насколько я знаю, поминать положено либо наквартире, либо, в крайнем случае, на работе, но в ресторане?!

После длительного отпевания и поездки накладбище народ устал и проголодался. Рассаживались за столами шумно, потиралиозябшие руки. Мужчины сразу схватились за бутылки. Первые рюмки выпили, какпринято, не чокаясь. Неизвестная мне женщина долго рассказывала, как Люлюспасла от смерти ее кошку. Потом выпили еще и еще, развеселились, налегли нагорячее и к сладкому совершенно забыли, по какому поводу собрались.

Степан, с покрасневшим лицом, громко рассуждало новейших антибиотиках, Петька сыпал анекдотами, Кирилл веселился от души,подложив в тарелку Диане пластмассовую муху, Фрида с торжествующим видомвосседала во главе стола. Анна о чем-то сплетничала с какими-то бабами.Спасибо, хоть Серж, пришедший почему-то без Ленки, молча ел салат, да Мишенька,забившись в угол, рисовал на салфетках. Бедная, бедная Ларка! Так кто же из васубийца, ребята?

От переживаний и выпитого началась головнаяболь, словно палка тупым концом воткнулась в висок, и я поняла, что дело плохо.Время от времени у меня случаются сосудистые спазмы. Притупляется зрение, потомслух. Левый глаз пронзает адская боль, вместе с тошнотой начинается сильноеголовокружение. В такой момент лучше всего очутиться в постели.

Серж Радов, бросив на меня взгляд, сказал:

– Вам плохо.

– Нет-нет, ничего, просто устала. Поедудомой.

– В таком состоянии нельзя садиться заруль, – предупредил Серж.

Конечно, он прав. Боль стремительно нарастала,и перед глазами пошли черные круги, я видела все словно в тумане. Крепкие рукиподхватили меня под локти и потащили к двери. Еще через пару минут я лежала назаднем сиденье в машине Радова. Покачиваясь на неровной дороге, «Мерседес» ехалв сторону Москвы.

«Интересно, как ему с такими очками выдалиправа», – вяло подумала я и провалилась в сон.

– Даша, сядьте, – раздалось внезапнонад ухом.

Веки разлепились, и, словно подернутое дымкой,возникло лицо Сержа. Висок нестерпимо ломило, потная спина чесалась, а ногисовершенно заледенели.

– Где мы? – пробормотала я, вылезаяиз машины.

– У меня дома, – ответилСерж, – пойдемте, сейчас все пройдет.

– Если приключается такая штука, ничегоне помогает, – безнадежно сообщила я, следуя за профессором, – одинраз промедол укололи, и без толку.

Серж, не отвечая, отпер дверь и втолкнул меняв гостиную. В тот день, когда мы нашли тут мертвую Изабеллу, комната выгляделааккуратней. Сейчас здесь пахло сыростью.

Радов усадил меня в большое кресло, самустроился напротив и ласково спросил:

– Руки, ноги замерзли? Сейчаспочувствуете, как они теплеют и становятся тяжелыми. Вам делается очень тепло,просто жарко.

Звук его голоса обволакивал, я чувствовала,что погружаюсь в горячую ванну. Руки моментально согрелись, приятное теплоразлилось по телу и проникло в несчастную голову. Перед глазами неожиданно возниклополе, усеянное васильками. По нему, раздвигая цветы, шла бабушка, ведущая наповодке давно умершего тибетского терьера Снапика. Стало удивительно легко ихорошо.

– Что вы видите? – спросил кто-то.

Язык помимо воли начал описывать видения.Картины сменяли друг друга. Откуда-то из глубин выплывали давно забытыевоспоминания. Захлебываясь, я выкладывала самые дурацкие сведения. Потом всеисчезло.

– Прошла голова? – спросил кто-то.

Я неожиданно поняла, что сижу в кресле, а Сержсмотрит на меня в упор. Осторожно повертела шеей и изумилась: боль исчезла,испарилась.

– Как вы это делаете?

Серж рассмеялся.