Я уже сидела за соседним припаркованным«Вольво» и с замиранием сердца ждала. Шофер дергал проводки, безуспешно пытаясьзавести машину. Наконец этот тупоголовый догадался подойти сзади и заглянуть ввыхлопную трубу. Настал мой час! Быстрее молнии я вскочила в оставленнуюоткрытой дверцу и скатилась на пол, под заднее сиденье. Такой простой и такойэффектный трюк – картофелина, засунутая в выхлопную трубу. В детстве мычастенько проделывали подобные штуки, вот и сейчас пригодилось! Я засунулакартофелину, пока парнишка шарил в будке, и теперь, затаив дыхание, слушала,как он, поминутно матерясь, выковыривает ее. Наконец операция завершилась,водитель сел за руль, несчастная «копейка», чихнув пару раз для порядка,двинулась с места. Я лежала ни жива ни мертва, боясь даже дышать. Но черезминуту парень включил музыку, и в салоне загремели жуткие звуки тяжелого рока.Я вздохнула и даже слегка пошевелилась.

Ехали довольно долго, «Жигули» то и делоподскакивали на кочках и рытвинах. Нет, у «Пежо» амортизаторы лучше, и в салонене воняет бензином. К тому же шантажист вылил на себя, кажется, целый флаконодеколона, и в носу у меня защипало и засвербило. В тот момент, когда япочувствовала, что голова буквально раскалывается от сочетания этих, спозволения сказать, «ароматов», автомобильчик резко остановился, и послышалсязвук захлопнувшейся дверцы.

Через секунду я выглянула в окно: мелькнуласпина шантажиста, исчезающая в подъезде высокого блочного дома стандартнойпостройки. Я попыталась вылезти наружу. Не тут-то было. Затекшие руки и ноги неповиновались, спина совершенно онемела, шея не поворачивалась. Кряхтя ипостанывая, я все же перелезла на переднее сиденье и прямо-таки выпала наулицу. Вокруг высились совершенно одинаковые дома, как только жильцы находятсреди них свой? На углу болталась вывеска «Весенняя улица, 21/2». Осталосьсовсем чуть-чуть. Узнать, в какой из квартир живет шантажист. Ничего, скоровыйдут на прогулку припозднившиеся собачники, и я выясню, кому принадлежат эти«Жигули». Записав на всякий случай номер «копейки», я вошла в подъезд. И здесьнеожиданная радость – увидела за столом лифтершу. Толстая старуха в стеганомкитайском пальто мирно дремала над газетой. Пришлось ее разбудить. Бабкаразлепила глаза, секунду глядела на меня, потом отчаянно замахала руками изапричитала:

– Не убивай, миленький.

Странно! Что ее так напугало? Может, увиделастрашный сон? И я как можно ласковей прощебетала:

– Будьте любезны, скажите…

Но бабулька тупо повторяла:

– Не убивай, миленький, внуки маленькие,дочка без мужа!

Ну надо же, сумасшедшая какая-то! Я усталопровела рукой по вспотевшему лбу и ощутила пальцами эластичную ткань. Господи,забыла стянуть с головы черные колготки, неудивительно, что несчастная бабкаприняла меня за киллера. Быстро сдернув маску с лица, я, хихикая, пояснила:

– Глупо, конечно, но это я берегу своюнежную кожу от мороза. Не бойтесь, бабулечка!

Старуха, держась за сердце, стала хватать ртомвоздух, потом, придя в себя, укоризненно покачала головой:

– Тьфу на тебя! Напугала до усрачки.Третьего дня вот такие же, черномордые, в соседнем доме жильца убили. Ну,думаю, теперь ко мне явились!

Подождав, пока она успокоится, я спросила:

– Сейчас в подъезд вошел мужчина, как егозовут?

– А тебе зачем? – проявилабдительность лифтерша.

– Он парковал машину и мою стукнул, даубежал.

Бабка покачала головой:

– Никто сейчас не входил, ты первая. Ичего по ночам шляешься, спать давно пора.

Я вытащила сторублевую бумажку и положила настол. Старушка покосилась на купюру.

– Бабушка, поглядите на машину, может, вспомните,чья?

Лифтерша вылезла из-за стола и, шаркаяогромными, явно не по размеру «дутыми» сапогами, выглянула во двор.

– Вон та, что ли, грязная?

– Она самая.

– Райкина.

– Чья?

– Рая на ней катается из 272-й квартиры,а мужики у нее каждый день новые. Уж извини, с которым теперь живет, не знаю.Артистка, танцует где-то, ночью на работу ходит. Все приличные люди домой, аона из дому.

– Фамилия как?

– Райкина? То ли Зверева, то ли Тигрова,как-то по-звериному.

Я вздохнула. Больше из бабки ничего невытянешь, хотя нет:

– Метро какое рядом? И гдедомоуправление?

– Метро у нас еще не построили… «Митино»будет. А домоуправление за лифтом, приходи завтра к десяти, как раз МариюГеннадиевну застанешь.

Ровно в десять утра я открыла дверьдомоуправления. Из-за письменного стола сурово глянула домоуправша.Представляю, как ее боятся бабки-лифтерши. Сто килограмм живого веса обтягивалтемно-синий трикотажный костюм. Волосы, взбитые до невозможности, напоминалисахарную вату, глаза из-за накрашенных ресниц глядели как из-за решетки,кровавый румянец, толстый слой пудры, ярко-синие тени. Пухлые пальцы со слегкаоблупившимся на ногтях лаком украшали золотые кольца с большими рубинами.Каменное выражение лица довершало картину.

Я молча прошла в комнату, села на стул, досталасигарету и задымила.

– Здесь не курят, – моментальноотреагировал монстр.

– Извините! Но я так волнуюсь, так нуженваш добрый совет!

Мария Геннадиевна повела накрашенной бровью. Япродолжала плакаться:

– Понимаете, наша семья оказалась вужасном положении. Всю жизнь посвятили любимому сыну. Муж – генерал, и мальчиквоспитан идеально: послушный, аккуратный, закончил институт. Купили емуквартиру, машину, невесту подобрали. Чудесная девочка, дочь наших друзей.Оставалось только свадьбу сыграть. Так надо же, познакомился где-то с девкой,Раисой. И всё! Родителей побоку, невесту – вон, эта баба его словно околдовала.Ничего о ней не знаем, кроме того, что живет у вас в 272-й квартире. Помогите,пожалуйста, скажите, сколько ей лет, где работает, есть ли родители? Умоляю! Высама мать и должны понять меня. – С этими словами я положила перед МариейГеннадиевной пятьсот рублей. Домоуправша тяжело вздохнула:

– Очень хорошо вас понимаю. У самойпарень лимитчицу приволок. Ни кола ни двора, трусы рваные, родители алкоголики!Рая из 272-й тот еще фрукт. Фамилия ее – Лисицына, лет – двадцать пять.Квартиру купила недавно, года не прошло.

Домоуправша покраснела и стала похожа нагигантскую свеклу. Сплетни лились из нее рекой.