Я-то грешным делом подумала, что генерал в опале, а он походу выполнял какие-то тайные поручения. Зря только переживала, не перегнула ли я палку. Но то, что Его Вредоносность теперь даже не смотрит на меня, словно я в чём-нибудь провинилась, меня не просто расстраивает. Бесит!

А когда меня что-нибудь бесит, я не сижу сложа руки, я иду карать виновных. Ну или тех, кто попадается под горячую руку.

— Месье Ля Поль, — расшаркиваюсь я перед летописцем, явившимся пред мои карие Катькины очи.

И пока он там ставит свои кляксы и засыпает на ходу, отлистываю его тетрадь к процедуре консумации, как они назвали первую брачную ночь на своём протокольном языке.

— Вот эта «госпожа Ф.Ф., специально приглашённая» — тыкаю я пальцем в страницу. — Это кто?

— Её Сиятельство Феодора Фогетт, — подслеповато тычется старичок в страницу.

Вот это да! Маманя Дамианчика. Забавно.

— Значит, тётушка Его благословенно Величества, я правильно понимаю?

И то, что именно она присутствовала, когда Катарина «пискнула как мышка» должно меня радовать или огорчать?

— Да, — качает он головой, как болванчик, и давно забыв про мой вопрос рисует циферки в отведённых для наших жарких встреч с Величеством клеточках.

— Вот здесь ещё разочек в карете, — самостоятельно подрисовываю я единичку и пока он там размечает тетрадь для последующих встреч, выхожу в коридор. — Фелисия! — сотрясаю я замковые стены.

— Госпожа, — склоняет она накрахмаленный чепец буквально через пару секунд.

— Скажи мне, где найти Феодору Фогетт?

— Если изволите, Её Сиятельство сама явится во дворец. Могу послать хоть сию секунду.

— Да, великодушно попросите благородную сеньору, пусть она приходит завтра. Сверься с Марго куда там вписать её в мой плотный график. А сию секунду пусть мне приготовят ванну, постель и подарки, что доставили во дворец в честь бракосочетания.

В конце концов настоящая я новобрачная или нет? Муженька мне на ночь, судя по всему, опять не светит. Буду подарки перебирать. Хоть прикину, кто на сколько расщедрился. Да буду присматриваться к местной знати, прикидывать что тут у них к чему, раз чёртовы крокусы у них пока не цветут и не собираются.

И зря я попросила подарки. Ох, зря! После расслабляющих процедур в душистой ванне, вся чистая и готовая на всё, я вышла в свою комнату и её не узнала. Моя несчастная опочивальня стала похожа на музей «Поле чудес». Как и несчастному Якубовичу, мне доставили всё: от грузинских папах до банок с соленьями. От спелых фруктов в плетёных корзинках, до огромных коробок с нарядными бантами.

А делать нечего, сама напросилась. Но усевшись в тонком халатике посреди всего этого богатства, я только успеваю откусить пирожок, что принесли мне «перекусить» на ужин, как нарисовывается Карл.

— Дарья Андреевна, — прилуняется он она край ящика.

— Здорово, Карло. Будешь пирог? — протягиваю ему кулебяку, разглядывая приложенные к подаркам визитки. «О, Врелант! — выбито на кожаном лоскуте, привязанном к ящику. — Надеюсь, там не зловонная бомба?»

— Я знаю, как вам поговорить с Катариной, — удивляет меня феёныш дважды. Во-первых, с аппетитом откусывая пышное тесто, а во-вторых, сразу начав с главного.

— И как же? — приоткрываю я коробку от некой четы Тюсси.

— Вам нужно напиться. До беспамятства, — сообщает он с таким спокойным видом, словно мне надо зубы почистить.

— И всего лишь? — хмыкаю я, разглядывая премиленькое постельное бельишко. Ну, никакой фантазии у людей. Во всех мирах одно и то же. Свадьба — постельное бельё. Рождение ребёнка — подгузники.

— Да, — качает ногой Карло, не оценив моей иронии. — Только, не чего попало, как вы обычно делаете, а абсента.

— Вот ты засранец, а! — упираю я руки в бока. — Алкоголичкой меня считаешь? А ты в курсе, что Катька тебя подставила? В курсе, что не внешность она собиралась менять, а свалить отсюда на хрен?

— Нет, — воспринимает он новость на редкость равнодушно. — Свалить — это был первоначальный вариант. Но не вариант, как у вас говорят. Она передумала.

— Значит, коней вспотела, петухов подоила, что там нужно было ещё? Всё нашла, собрала, достала и передумала?

— Ну да, — пожёвывает он пирог. Куда в него только лезет, в такого тщедушного.

— Вот Катька твоя тогда пусть и пьёт абсент, чтобы со мной поговорить, — достаю я из очередной коробки шляпку. Какая прелесть! Кручу я в руках это нечто из искусственных цветов, перьев и бусинок на проволочках. — Она заварила эту кашу, она пусть и расхлёбывает.

Поднимаюсь и шлёпаю в ванную, чтобы примерить. Как же у них тут всё трудно. И это я даже не про все их заморочки. Про элементарные удобства. Вот зеркало — только в ванной. А чтобы нарядить меня поутру притаскивают какое-то переносное трюмо в полный рост.

— И кстати, ей же, наверно, тоже нужны были крокусы? — кричу я, пристраивая «эту прелесть» на голову. И оно ну никак не хочет садиться как надо. То сползает на глаза, то на затылок. После долгих усилий, я всё же с грехом пополам побеждаю и выплываю, боясь пошевелить головой, кокетливо зацепив шляпку за ухо. — Где она их взяла?

— Понятия не имею, — вместо Карла, отвечает мне король.

Вальяжно закинув ногу на ногу, он уже расположился за столом, провоняв всю комнату ужином и щедро разливая что-то из принесённой бутылки по двум бокалам.

— Ого! Бухаем? — присаживаюсь я напротив без приглашения.

— Тебе идёт, — даже не поднимает он глаз, делая вид, что занят исключительно подсчётом бульков. Свежая рубашка расстёгнута у него на груди. И вообще вид какой-то домашний. Волосы ещё не досохли и закучерявились. На покачивающейся ноге болтается тапок. И никаких рыцарских орденов, доспехов, оружия.

— В честь чего пьём? — снимаю и, тряхнув волосами, откладываю на край стола шляпку.

— За знакомство, — протягивает Его Загадочность бокал. И удивляет меня внимательным, немигающим, слишком пристальным взглядом.

«Пытаешься парализовать? Зачаровать, придушить, проглотить? Но опыт он такой опыт, милый. Подавишься».

Сколько раз пытались покорять меня такие самоуверенные удавы. Грозили неминуемым: то ли смертью, то ли сексом, то ли чем-то вечным до гробовой доски. Только этим всем меня уже давно не испугать.

— Дарья Андреевна, — представляюсь я, не дрогнув принимая выпивку.

— Георг Робертович, — усмехается он. И, стукнув о мой бокал своим, выпивает залпом если не всё, то добрую половину налитого.

«Да ты парень, походу, напиться решил?» — делаю я глоток. А винище вкусное. Не чета тому, что разливают из общих кувшинов.

— Ещё? — поднимаю бутылку с остатками сургуча и сгнившей от времени этикеткой. — Или я тебе уже нравлюсь?