Вода была теплой, как кровь, и черной как тушь. Островнапоминал гору угля на фоне серого беззвездного неба. Когда шесты уже недоставали до дна, мы взялись за весла и стали тихо грести. Грин-Грину, как ивсем пейанцам, была свойственна любовь к воде. Я заметил это по тому, как онгреб, и по тем клочкам эмоций, что мне удалось уловить.

Путь наш лежал над пучиной черной воды… Это былонеповторимое чувство, так как это место слишком много значило для меня. Его созданиезатронуло какие-то потаенные струны в моей душе. Здесь полностью отсутствовалочувство умиротворения, спокойного расставания с жизнью, свойственное ДолинеТеней. Это место было просто бойней в конце пути. Я ненавидел и боялся его. Язнал, что у меня не хватит духу создавать его еще раз. Подобные чувстваиспытываешь лишь раз в жизни. Этот путь по черным водам озера вызывал во мнекакое-то непонятное противодействие. Гуляешь себе по берегу Токийского Залива,и вдруг перед тобой неясно вырисовывается ответ на все вопросы в видебесформенной груды того, что давно кануло в лету и не должно было сноваоказаться на берегу — гигантское мусорное ведро жизни, куча хлама, оставшаясяот прошлого, место, символизирующее тщетность всех усилий и намерений, как плохих,так и хороших, кладбище былых ценностей, где все напоминает о том, что вся твояжизнь — лишь суета сует, и однажды она подойдет к концу, чтобы никогда большене начаться снова.

У меня под ногами плескалась теплая вода, однако я дрожал,как в лихорадке, и сбился с ритма. Грин-Грин коснулся моего плеча, и мы сновастали грести в лад.

– Зачем же ты создал его, если так ненавидишь? —поинтересовался он.

– Мне хорошо заплатили, — ответил я и продолжил: — Беривлево — воспользуемся черным ходом.

Мы стали забирать к западу. Я орудовал веслом потише, аГрин-Грин стал грести в полную силу.

– Черным ходом? — переспросил он.

– Да, — ответил я, решив пока не вдаваться вподробности.

Когда мы приблизились к острову, я выкинул все из головы истал лишь бездушным механизмом, как поступаю всегда, когда мой мозг раздираютслишком много мыслей. Я греб, и мы скользили сквозь ночь. Вскоре громадаострова выросла справа по борту. Где-то наверху мерцали таинственные огоньки, авпереди пылала вершина вулкана, бросая красноватые отблески на воду иприбрежные скалы.

Мы обогнули остров и направились к северному гребню.Несмотря на темноту, я ориентировался не хуже, чем при свете дня. На картепамяти отпечатались все шрамы и рубцы острова, подушечки пальцев словно чувствовалишероховатость его камней.

Мы гребли до тех пор, пока я не задел веслом поверхностьутеса и не остановил плот.

– На восток, — скомандовал я, осмотревшись.

Через несколько сотен ярдов мы оказались там, где начиналсяпредусмотренный мною «черный ход». Здесь скалу рассекала расщелина футов сорокдлиной, по которой, упираясь в камень ногою и спиной, можно было вскарабкатьсяна узкий уступ, длиной футов в шестьдесят и добраться по нему до лестницы изскоб, вбитых в утес, которая вела к самой вершине.

Я объяснил все это Грин-Грину, пока тот привязывал плот. Ион без жалоб полез за мной, хотя плечо, наверняка, сильно болело.

Когда я дополз до конца расщелины, пятнышко плота внизускрылось из виду. Я сказал об этом Грин-Грину, и он выругался. Я подождал его ипомог вылезти из расщелины. Затем мы двинулись вдоль карниза в восточномнаправлении.

Примерно минут через пятнадцать мы добрались до лестницы. Иснова первым пошел я, объяснив, что нам предстоит подниматься до следующегоуступа целых пятьсот футов. Пейанец снова выругался, но полез за мной.

Вскоре мои руки были стерты до крови, и когда мы добралисьдо небольшого уступа, я лег и закурил сигарету. Минут десять мы отдыхали, потомпродолжили подъем. К полуночи мы без всяких приключений достигли вершины.

Мы шли еще минут десять, прежде чем увидели его.

Он слонялся с отсутствующим видом, несомненно накачавшисьнаркотиков по самые уши. Хотя, быть может, и нет. Ни в чем нельзя бытьуверенным до конца.

В общем, я подошел к нему и, положив руку ему на плечо,спросил:

– Как дела, Корткор?

Он посмотрел на меня из-под тяжелых век. Корткор весилпримерно 350 фунтов, был одет во все белое (идея Грин-Грина, надо полагать), унего были голубые глаза и тихий, слегка шепелявый голос.

– Мне кажется, у меня имеются все данные, — ответил он.

– Отлично, — произнес я. — Ты знаешь, я явился сюда,чтобы устроить своего рода дуэль с этим вот человеком — Грин-Грином. Однако снекоторых пор мы стали союзниками, объединившись против Майка Шендона…

– Одну минуту, — перебил он меня.

– Да, — сказал он немного погодя, — ты проиграешь.

– Что ты имеешь в виду?

– Шендон убьет тебя через 3 часа 10 минут.

– Нет, — возразил я, — он не сможет.

– А если не убьет, — добавил он, — то лишь потому, чтоты успеешь прикончить его раньше. Тогда мистер Грин убьет тебя через 5 часов 20минут.

– С чего это ты так уверен в этом?

– Грин — тот мироформист, что сработал Коррлин?

– Это ты? — спросил я у Грин-Грина.

– Да.

– Тогда он тебя убьет.

– Каким образом?

– Вероятно, с помощью тупого предмета, — ответилКорткор. — Если тебе удастся этого избежать, ты, возможно, прикончишь егоголыми руками. Ты всегда оказывался сильнее, чем можно было предположить, глядяна тебя. Это многих обмануло. Впрочем, я не думаю, что это спасет тебя и наэтот раз.

– Спасибо, — сказал я. — Тебе не мешало бы немногопоспать.

– …Если только кто-либо из вас не запасся каким-тотайным оружием, — продолжал он, — что не исключено.

– Где сейчас Шендон?

– В убежище.

– Мне нужен его скальп. Как мне до него добраться?

– В тебе присутствует некий демонический фактор. Тыобладаешь даром, который мне не понятен до конца.

– Да, я знаю.

– Не используй его.

– Почему?

– Он обладает тем же.

– Я и это знаю.

– Если тебе все-таки удастся прикончить его, тысделаешь это без помощи своего дара.

– Ладно.

– Ты мне не доверяешь.

– Я никому не доверяю.