нем была изображена Шафран Кортни Меербах, такая же восхитительная, как и всегда, выходящая из ресторана со своим мужем и людьми, которых репортер описал как "старых боевых товарищей".

Когда Кламмер прочитал имена этих товарищей, его лицо расплылось в улыбке. Теперь он знал, почему Шафран Кортни не попала в газеты. Ханс-Петер Кламмер уже сообщил своему куратору в Германии, что у него хорошие успехи. Он с уверенностью рассчитывал составить полное досье на Шафран Кортни Меербах. Теперь ему предстояло выяснить, чем она занималась в качестве британского секретного агента. А это требовало обходного подхода.

Не было смысла пытаться что-то вытянуть из других людей на газетной фотографии. Бывшие оперативники ГП были яростно преданы своей старой организации. Они никогда не расскажут незнакомому человеку, особенно немцу, о военном товарище. Любой подход к ним приведет к тому, что Кортни Меербах будет предупреждена о том, что кто-то расследует ее.

Но Кламмер знал, что SOE не пользовалась популярностью у остальной части военного и разведывательного истеблишмента. Профессиональные шпионы в Секретной разведывательной службе смотрели на толпу на Бейкер-стрит свысока, как на рядовых любителей, которые тратят ресурсы впустую и мешают обычному сбору разведданных. Старшие офицеры армии с таким же презрением относились к чудакам и иностранцам, которых SOE, по-видимому, предпочитала в качестве своих новобранцев, и возмущались каждым пенни своего бюджета.

Кламмеру нужно было найти кого-то в британском министерстве обороны или Министерстве иностранных дел, в котором теоретически действовала СИС, кто был бы готов передавать сплетни из прошлых дней. Его новый союзник сэр Джереми Каммингс заседал в Комитете по иностранным делам Палаты общин. Возможно, он знает подходящего человека, с которым можно поговорить. Но, подумал Кламмер, ему, возможно, потребуется немного убеждения, чтобы разгласить такую информацию.

Некоторое время он думал о Каммингсе, а затем о своей жене, леди Анабель, дочери маркиза Давентри. Она была простой женщиной, с горьким выражением лица женщины, которая знала, что ее муж женился на ней только из-за ее титула, денег и связей ее отца в высшем обществе. Любой мужчина, взявший ее в жены, наверняка искал бы развлечений в другом месте.

Кламмер отправил телеграмму в Германию:

Я НАШЛА ВЕЛИКОЛЕПНУЮ РАБОТУ ПО ХОЗЯЙСТВУ В ЛОНДОНЕ ДЛЯ КУЗИНЫ ХАЙДИ. НО ОНА ДОЛЖНА ПРИБЫТЬ БЫСТРО, ПРЕЖДЕ ЧЕМ КТО-ТО ДРУГОЙ ЗАБЕРЕТ ЕЕ!

Два дня спустя Кламмер был в лондонском аэропорту, чтобы встретить рейс British European Airways из Кельна. Красивая девушка с волосами, заплетенными в длинные светлые косички, появилась в зоне прилета, поймала его взгляд и побежала к нему, широко раскинув руки, чтобы обнять его, крича: - "Дядя Ганс!’

- Моя дорогая Хайди, - сказал он, поймав ее и целомудренно поцеловав в лоб. - Как поживаете?

- Я так, так счастлива быть здесь! - воскликнула Хайди, ее васильковые глаза расширились от невинного возбуждения.

- Что ж, пойдем со мной, и я расскажу тебе все свои новости.

Хайди выглядела для всего мира как добросердечная немецкая мадхен лет восемнадцати-девятнадцати, самое большее. На самом деле она была жесткой, нераскаявшейся тридцатилетней проституткой, с кровью, холодной, как у гадюки. Говорили, что фюрер был единственным мужчиной, которого она когда-либо любила, и одним из немногих, с кем она никогда не спала. В его отсутствие она преданно служила рейху в качестве любовницы ряда высокопоставленных нацистов. Говорили даже, что Хайди была последним человеком, который видел личного секретаря Гитлера Мартина Бормана до того, как он исчез 1 мая 1945 года, хотя, как гласит история, "в то время она не смотрела ему в глаза".

Теперь она управляла дико прибыльным борделем в Гамбурге, но по-прежнему выполняла задания ради общего дела. Когда Кламмер объяснил ситуацию, Хайди пожала плечами и сказала: "Если ты представишь нас в пятницу, он расскажет тебе все, что ты захочешь, к понедельнику". Потом она посмотрела на него и сказала: - "Давай, Ханси, давай сделаем это в память о старых временах". Ты же знаешь, что мы оба не лучше друг друга.

Кламмер познакомил Хайди с Каммингсом на представлении "Женитьбы Фигаро" в Королевском оперном театре. Там была леди Анабель. До того, как поднялся занавес, и во время антракта Хайди полностью игнорировала Каммингса. Вместо этого она очаровала его жену, ловя каждое ее слово и мило смеясь при малейших признаках остроумия. Со своей стороны, Каммингс с трудом удерживался от слюнотечения, становясь все более неистовым, когда Хайди игнорировала его все более отчаянные попытки привлечь ее внимание.

К концу антракта обе женщины отправились попудрить носы. Каммингс схватил Кламмера за руку, притянул к себе, как сообщника, и тихим, но отчаянным голосом сказал: - "Я не собираюсь ходить вокруг да около, старина. Твоя племянница ведет себя так, будто масло не тает у нее во рту. Она такая милая, как притворяется, или такая похотливая, как выглядит?

- ‘Хм ... ’ пробормотал Кламмер. - Сто лет назад человек, задавший дяде такой вопрос о своей племяннице, оказался бы на дуэли.

- Да, ну, это было тогда, а это сейчас. Так скажи мне прямо, эта маленькая фрейлейн - честная игра или нет?

- Ну, не мне принимать решения от ее имени. Я не ее отец, а ей двадцать один ...

- Неужели? Не знаю, облегчение это или разочарование.

- В любом случае, она достаточно взрослая, чтобы принимать собственные решения ... А я достаточно взрослый, чтобы не вмешиваться в брак другого мужчины.

- Спасибо, старина, очень признателен.

Каммингс сделал свой проход позже в тот же вечер, когда они все прогуливались между оперным театром и рестораном, где у них был поздний ужин. В тот вечер, когда они ложились спать, он сказал жене, что уедет на все выходные по делам избирательного округа, едва потрудившись скрыть свои истинные намерения, которые леди Анабель явно выяснила для себя. В субботу в девять утра он заехал за Хайди, которая ждала у квартиры Кламмера, и отвез ее в коттедж в загородном поместье друга.

- Как все прошло? - спросил ее Кламмер, когда Хайди вернулась в воскресенье вечером.

- ‘О, вы знаете английских джентльменов. Их интересуют только мальчики или побои ... или и то, и другое.

- ‘А Каммингс?

- ‘Побои. Я провела выходные, избивая англичанина до синяков. Она улыбнулась, поцеловала Кламмера в щеку и сказала: - Я не могу вас отблагодарить.

-