class="empty-line"/>

Кламмер вопросительно посмотрел на него. - Вы видите все это ... просто глядя на меня?

Его английский был безупречен. Его легкий немецкий акцент был так же далек от резких гортанных тонов всех злодейских нацистов в военных фильмах, которые все еще заполняли кинотеатры Лондона, как легкий вальс Штрауса от вагнеровского "Полета валькирий".

- ‘Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду, - сказал Каммингс, поддразнивая себя. Затем его лицо приняло более серьезное выражение. - Послушайте, старина. Времена меняются. Без Индии Империя рухнет. Будущее Британии лежит в пределах Европы, объединенной Европы, управляемой для всеобщего блага ... ’

- Такими приятными людьми, как мы с тобой? ..

- Вот именно. Оставить войну позади и работать вместе - вот путь в будущее. Это новое Европейское сообщество угля и стали, которое только что открыло свой магазин в Брюсселе, - это только начало. Скоро мы будем в Соединенных Штатах Европы, попомните мои слова. В Париже и Риме есть такие же люди, как мы, которые готовятся возглавить этот союз. И ты как раз тот парень, которого мы ищем, чтобы присоединиться к нам.

- Немец без крови на руках?

- Если ты хочешь так выразиться ... Да.

- Что ж, это интересная мысль, и мы должны как-нибудь как следует поговорить об этом. Но сейчас ... - Он взглянул на часы. - Я должен вернуться к работе. Я не могу опоздать. Он снова улыбнулся. - Немецкая пунктуальность и все такое.

Кламмер поблагодарил Каммингса за обед, попрощался с ним и пошел мимо Букингемского дворца на Белгрейв-сквер, где недавно открылось Генеральное консульство недавно созданной Федеративной Республики Германии, или Западной Германии, как ее обычно называли. Там его звали атташе по культуре, и ему было поручено использовать свои социальные навыки, чтобы напомнить британцам о цивилизованных ценностях немецкой культуры. Или, как сухо заметил один из его старших коллег в министерстве иностранных дел, - "Заставьте их забыть о Блице и вспомнить Баха и Бетховена".

Кламмер одарил своего босса той же восхитительной улыбкой, которой он одарил Каммингса, и посмотрел на него с тем же чувством - полным, испепеляющим презрением.

Когда он вернулся в офис, секретарша Кламмера Штеффи вручила ему письмо, присланное из Германии.

- Твоя мать снова написала,’ сказала она. - Я узнаю ее почерк. Она, должно быть, так гордится тобой. Я бы с удовольствием с ней познакомилась.

- Возможно, когда-нибудь ... - сказал Кламмер.

По правде говоря, его мать была мертва, ее тело сгорело в адской огненной буре, вызванной бомбардировкой союзниками Гамбурга в 1943 году. Это был акт убийства, который Ханс-Петер Кламмер не простил бы, пока в его теле было дыхание.

Письмо, которое он держал в руке, было написано почерком хорошо образованной женщины определенного возраста и было написано на материнском языке, но смысл его был совсем другим. Поэтому, когда среди болтовни о дяде Хорсте и тете Дениз Кламмер наткнулся на фразу: - "Англичанка по имени Шафран Кортни Меербах была в центре внимания в нашем районе", его глаза заострились.

- ‘Она замужем за Герхардом фон Меербахом", - говорилось в сообщении. - Ты помнишь? Тот ас-истребитель, который был опозорен, когда его обвинили в предательстве. Мы все так интересуемся ею. Поскольку вы в Лондоне, вы должны выяснить все, что сможете. Я хочу знать все!

Люди, для которых были написаны эти слова, теперь пользовались лояльностью Кламмера, как и в течение всех тех лет, когда, будучи тайным агентом разведывательного управления нацистской партии, СД, он добросовестно сообщал о каждом клочке инакомыслия против фюрера, который он наблюдал на дипломатической службе, вплоть до падения Берлина.

Кламмер приступил к работе и начал с того, что позвонил в агентство по вырезкам для прессы. Он представил свои верительные грамоты и объяснил, что связывается с ними от имени журнала "Стерн" своей страны.

- ‘Они работают над профилем гражданина Германии по имени Герхард фон Меербах,’ объяснил Кламмер. - Он наследник одного из крупнейших промышленных состояний моей страны, и так случилось, что он женился на британской леди по имени Шафран Кортни. Естественно, немецкие читатели будут очарованы этой любовью между двумя бывшими врагами. Поэтому я хотел бы знать, не могли бы вы дать мне копии всего, что у вас есть на нее. Выставь мне счет наедине. Стерн возместит мне все в свое время.

Через пару дней по почте пришел коричневый конверт с аккуратно помеченными и датированными вырезками из газет и журналов, в которых упоминалась Шафран Кортни. Большинство из них были высохшими, пожелтевшими фрагментами, которые относились к довоенным годам. Имя Шафран появлялось в одном списке за другим среди ярких молодых особ, посещавших балы высшего общества и загородные вечеринки.

Тривиальная чепуха, пренебрежительно подумал Кламмер. Но затем он наткнулся на статью, автор которой заявил, что " Не довольствуясь ослепительным Мэйфером и Белгравией, мисс Кортни штурмует Оксфорд с тех пор, как начала изучать философию, политику и экономику. Те, кто в курсе, помазали ее Зулейкой Добсон ее поколения.

Ах да, у социальной бабочки есть мозг.

С началом войны мисс Кортни исчезла из поля зрения, пока ее имя не мелькнуло в поле зрения, похороненное в длинном официальном списке награжденных медалями за храбрость. Она была награждена медалью Джорджа, гражданским эквивалентом Креста Виктории. Это была последняя вырезка в папке.

- "Этого не может быть", - подумал Кламмер. Красивая молодая героиня получает высшую возможную гражданскую награду за мужество, это должна быть идеальная пропаганда. Где все заголовки на первых полосах? Где обложки журналов?

Он позвонил в агентство, чтобы проверить, не пропустили ли они что-нибудь, но ему сказали: - "Нет, больше ничего не было.

Иногда от собаки, которая не лает, можно узнать столько же, сколько и от той, которая лает. Офицер разведки в Ханс-Петере Кламмере понял, что кто-то хотел, чтобы мисс Кортни хорошо скрывалась. И этот кто-то имел право сказать прессе "Нет".

Так что же ты задумала, моя дорогая?

Кламмер собрал вырезки, разложил их по порядку и уже собирался положить обратно в конверт, когда кое-что заметил. Конверт был не пуст. Была еще одна последняя вырезка, спрятанная сзади, которая почему-то не выпала вместе с остальными.

Кламмер вытащил ее. Этот листок бумаги не был старым и желтым. Он был датировано двумя неделями ранее. На