– Вы правильно сделали, что поделились со Сью, – обращается к Элизабет Ибрагим. – Знаю, обычно вы склонны многое придерживать в рукаве…

– Мне надо было узнать, как проводилось опознание, – объясняет Элизабет. – Проверить, надежно ли. Оказалось, нет.

– Ох, как она мне тебя напоминает, – говорит Джойс. – Только двадцатью годами моложе, уж не обижайся.

– Не обижаюсь, – кивает Элизабет. – Она и мне меня напоминает. Не так хороша, как я, но и не плоха.

– Так вы полагаете, она поможет выяснить, где Дуглас оставил ключ? – спрашивает Ибрагим.

– О, я знаю, где он его оставил, – говорит Элизабет. – Сегодня с утра сообразила.

Ибрагим кивает. А как же иначе.

– Так и знал, что ты что-то скрываешь, – объявляет вернувшийся в комнату Рон. – Бедняга Сью!

– Не хотелось утруждать ее этим, – объясняет Элизабет.

– Элизабет, ты бываешь очень вредной, – улыбается Джойс.

– К тому же, – продолжает Элизабет, – что, если моя догадка неверна? Я глупо выглядела бы, согласитесь?

– Когда это твои догадки оказывались неверными? – вздыхает Рон.

– На самом деле довольно часто, – замечает Джойс. – Просто она очень уверенно их высказывает. Как какой-нибудь консультант.

– Вот именно, Джойс, – кивает Элизабет. – Я могла угадать, но могла и ошибиться. Однако хочу знать: желает ли кто прогуляться по лесу, проверить наверняка?

– Ого, идем! – потирает руки Рон.

– Прямо сейчас? – спрашивает Джойс. – Да, с удовольствием.

– Ты не сможешь гулять в лесу в своих шлепанцах, Рон, – замечает Ибрагим.

– О, перестань уже выступать предсказателем погоды, – говорит Рон и натягивает пальто. – В лес, друзья!

Сейчас уже завтрашнее утро, если я понятно выражаюсь, и я только что вернулась из магазина. Вот-вот будут новости. Сумка с термосом и зонтик готовы, ждут на столике в коридоре. И об этом тоже расскажу.

Элизабет думает, что Дуглас подделал свою смерть. Как видно, у них это не такая уж редкость. Убить кого-то, подстроить, чтобы его труп опознали как твой, и сбежать с двадцатью миллионами. Кому как, но это определенно удобный вариант – если, конечно, удается все провернуть.

Мы вчера собирались у Ибрагима. Элизабет хотела изложить свою теорию Сью Рирдон. Ибрагим, кстати, двигается уже лучше, но вид у него грустный, а это на него совсем не похоже. То есть он всегда меланхоличен, когда не составляет списки или чего-нибудь не объясняет, но грустным его очень редко видишь. Надо как-то вытащить его из дома. Усадить снова за руль его машины. Вернее, Роновой машины, но вы меня поняли.

Очень приятный вечер получился. Ничего особенного, но особенного нам и не надо. Гостья из МИ-5 год назад показалась бы мне диковинкой, однако сейчас я к такому уже привыкаю. Сью Рирдон тоже выглядела несколько грустной. Наверное, из-за последних событий у нее на службе возникли неприятности.

Я стала понимать, как важно сделать паузу, просто выпить и поболтать с друзьями, даже когда вокруг начинают громоздиться трупы. Как это происходит в последнее время.

Это, конечно, вопрос равновесия: трупы ведь к утру никуда не денутся, и нельзя позволить им испортить удовольствие от пиццы.

Мы не так уж много говорили об этом деле, пока Элизабет не затеяла разговор о Дугласе и о погоде. Этим она хотела расшевелить Сью Рирдон, а потом выложила все разом. О притворной смерти Дугласа и прочем. Для меня это сложновато. Как он мог такое устроить?

Хотя, надо полагать, если вы не согласны потрудиться ради кражи двадцати миллионов, то вы просто лентяй.

Видно было, что Сью не готова сразу отмахнуться от этой идеи. Она понимает, что Элизабет ей мозги выела бы, да ей и самой, наверное, хочется верить в подобное. Когда бьешься над делом, во что угодно поверишь, лишь бы покончить с ним.

Я гордилась Элизабет – ведь она поделилась сведениями, и после ухода Сью я собиралась сказать ей об этом и о том, что она проявила подлинную зрелость. Но тут она объявила, что хочет нам кое-что показать, и позвала в лес. Ох, Элизабет!

Учтите к тому же, что время уже перевалило за десять, и я не раз повторила: «Ну, было очень приятно…»

В общем, мы собрались. Рон сходил за фонариком, а Ибрагим идти оказался, но пожелал нам удачи. Я чмокнула его в щеку и заметила, что он хорошо выглядит. Он поймет, что я имела в виду совсем обратное, мы же добрые друзья.

Пока поднимались на холм, Элизабет подробно объяснила, как до всего додумалась.

Она гуляла здесь с Дугласом, когда он был в Куперсчейзе. Поппи тащилась следом, надев наушники. Бедняжка Поппи. Мне, кажется, из всех погибших только ее и жалко. Смерь Эндрю Гастингса, по мне, вполне справедлива. Легко пришло, легко ушло, такая у него была работа. Кто торгует рыбой, рыбой и пахнет. А Дуглас… Ну, если он мертв, то, вероятно, тоже сам виноват. Но Поппи – совсем из другой истории, и мне жаль, что она очутилась в этой.

Элизабет и Дуглас остановились у одного дерева, и мы вчера ночью до него дошли. Рон высветил фонариком большое дупло. Рон был в своей стихии. Совсем как Джерри, когда в его руки попадал фонарь.

Вы когда-нибудь слышали о тайных почтовых ящиках? Шпионская штука. Место, совершенно всем доступное, расположенное у всех на виду, где можно что-то спрятать и никто случайно не наткнется. Шпион А что-то бросает туда для шпиона Б – микрофильм или нечто подобное. Шпион Б прогуливается по прибрежной полосе вдоль канала – просто к примеру, – поднимает шатающийся столбик изгороди – тоже к примеру, – и вот оно.

Когда они с Элизабет стояли под тем деревом, Дуглас сказал, что из него вышел бы отличный тайник вроде того, который они когда-то использовали. Элизабет согласилась и больше об этом не думала.

Хотя, конечно, это не так. Элизабет думает без передышки. Она убедила себя, что Дуглас неспроста обратил ее внимание на это дерево. И что-то спрятал там для нее.

И, как это часто бывает, она оказалась права.

Она попросила Рона посветить фонариком в дупло, и угадайте, что мы нашли? Я знаю, о чем вы сразу подумали. Алмазы! Но, боюсь, такой удачи нам не выпало. Даю слово, найди мы алмазы, я совсем иначе начала бы эту запись. Я начала бы с «мы только что нашли алмазы на двадцать миллионов фунтов» или как-то в этом духе. Не распространялась бы о Роновом фонарике и о печали Ибрагима. Прямо с этого и начала бы. Взяла бы быка за рога. Только об алмазах и твердила бы.

Но то, что мы нашли, не намного хуже.

Элизабет вытащила письмо на хрустящей белой бумаге, запечатанное в прозрачный пакетик. Чтобы не отсырело, конечно. Честное слово, для чего только не пригождаются эти пакетики с застежками. У меня их полный ящик. Письмо было сложено вдвое, сверху от руки надписано ее имя. Элизабет отметила, что почерк принадлежит Дугласу. Раньше мы узнавали друг друга по почерку, помните?