– Ты уверена? Всю коробку? Она довольно велика, и кофе очень дорогой.

– Диана обожает кофе, ты ведь прекрасно об этом знаешь. И апельсины.

– Но почему… ладно, хорошо. Бедняжка Диана сидит в монастыре, пока мы здесь в Версале! Я завтра же пошлю ей кофе. Но как я уже предупреждала тебя, никогда у короля ничего не проси. Он очень не любит, когда ему докучают.

Я фыркаю. Разумеется, король хочет, чтобы его просили об одолжениях: как же еще он может продемонстрировать свою любовь?

– Значит, правда то, что говорят люди? Что король занимается любовью, как привратник, и так же бесшумно передвигается? – Шаролэ поведала мне множество историй о прижимистости короля и его скупости по отношению к Луизе. У меня множество подарков от короля, включая пару ваз из Шатийи и ожерелья из безупречных жемчужин. Самой же Луизе он подарил всего лишь маленькую резную шкатулку из Китая. И что-то связанное с лугом… кажется, акварель?

У Луизы начинают дрожать губы, а лицо заливает краска.

– Сестра, ты еще не замужем! Как можно обсуждать подобные вещи? Откуда ты вообще о них знаешь?

– Скоро я выйду замуж, – доверительно сообщаю я.

За герцога, надеюсь. Король уже не раз заводил разговор о моем браке. Поговаривают о браке с графом д’О, принцем королевских кровей, это была бы очень удачная партия. Флёри решительно против этого брака. Не стоит беспокоиться, я все взяла на заметку. Когда я вижу этого старого гадкого навозного жука, мне в голову приходит мысль: «Припомню я тебе твое вероломство, никуда от возмездия не денешься, как и от блох, которые, как поговаривают, живут у тебя в мантии».

– Все равно подобное недопустимо. Ты еще незамужняя девица и не должна расспрашивать о подобных вещах. Тебе даже знать о них не следует, – назидательно произносит Луиза.

Я же и фыркнуть не удосуживаюсь в ответ. Признаться, я сомневаюсь, что мне есть чему поучиться у Луизы в этой области. Предполагаю, что она так же скучно занимается любовью, как и ведет беседу. Буду полагаться на то, что рассказала мне в монастыре моя приятельница, мадам де Дрей, поделившись небольшими хитростями относительно пениса.

Шаролэ уже давно подталкивает меня уступить королю и переспать с ним. Она полагает, что я дура, но ошибается! Я не могу спать с королем, пока не выйду замуж; адюльтер после замужества – вещь обыденная, но прелюбодеяние до свадьбы – просто неслыханная. Только посмотрите, что стало с мадемуазель де Мора – какой скандал! Это случилось не в монастыре Порт-Рояль (к сожалению, у нас никогда ничего захватывающего не происходило), но слухи дошли и до нас: она сбежала со своим совершенно неподобающим воздыхателем, и ее репутация была погублена, а его приговорили к смертной казни!

Конечно, сама Шаролэ не замужем, но прелюбодействует вовсю, однако она внучка Людовика XIV и по праву рождения выше всяких пересудов. Она вольна делать все, что пожелает, и Шаролэ ни в чем себе не отказывает. В прошлом году, поговаривают, она переспала с десятью мужчинами, включая своего лакея и лакея из поместья графини де Тулуз. Только представьте себе! Нет, не стану я спать с королем, пока не выйду замуж. Кроме того, Людовик – охотник, а всем известно: самый ценный олень тот, за которым дольше всего гоняешься.

Я беру себе за правило быть хорошо осведомленной о государственных делах и о том, что происходит вокруг, но, на удивление, Людовика это совершенно не интересует. Он большей частью самоустраняется от государственных дел, подписывает лишь то, что просят министры, и рад идти туда, куда ведет Флёри. Мне кажется, что ему следует больше уделять этому внимания: если он ничего не знает о Франции и управлении государством, то как же ему выбраться из-под заскорузлого влияния Флёри?

Когда он рядом со мной, я забочусь о том, чтобы побуждать его к действию, размышлению, преодолению препятствий. Мы говорим о политике, о войне, о ситуации в Европе. Сначала он вступал в разговор неохотно, уверяя, что женщин не следует обременять подобными вопросами. Я отвечала, что меня это не обременяет, я сама этим интересуюсь, чтобы поддержать и понять моего короля.

Мне тоже многому приходится учиться, но я все схватываю на лету. Так, например, я узнала о плохом урожае пшеницы и его последствиях – кто же мог предположить, что отсутствие дождей окажется таким губительным? Я выяснила, что волнения между русскими и турками повлияли на цену драгоценных турецких ковров, – удивительно, что все происходит за тридевять земель от нас, а непосредственно отражается здесь, во Франции. Я жалею о времени, впустую потраченном в монастыре. Мне следовало бы штудировать газеты, умные книги, а не читать глупые романы или листать религиозные трактаты, пытаясь найти в них хоть что-то интересное.

Я узнала о польской войне и Венском договоре. О наших врагах, австрийцах и британцах. Особенно австрийцах; известно, что у династии Габсбургов лишние пальцы на руках и у многих массивная нижняя челюсть – свидетельство их безбожных деяний. Многие утверждают, что мы приближаемся к войне с австрийцами, чему Флёри всячески противится, он, как говорят, сторонник мирного урегулирования вопроса.

* * *

Сейчас мы в Рамбуйе, всего в часе езды от дворца. Небольшой компанией мы выехали раньше, уже вечер, и мы ожидаем приезда короля. Он – раздраженный и проголодавшийся – присоединяется к нам в обитой дубовыми панелями библиотеке.

– Ну что за день! Что за день! Как приятно уехать из надоедливого дворца! Слуги, принесите мне чашку чего-нибудь горячего. Бульона.

– Дорогой, что случилось?

Луиза тянется за поцелуем. С тех пор как в прошлом году все узнали о ее положении, Луиза без лишних колебаний прилюдно демонстрирует свои чувства. Шаролэ говорит мне, что окружающие считают такое поведение несносным и полагают, что лучше бы она держала свою любовь в секрете.

Я с любопытством наблюдаю за ними. Луиза виснет на короле, как моллюск на корабле. Даже когда совершенно очевидно, что король желает остаться со мной наедине, она отказывается уходить, как бы мы ни давали ей понять, что она здесь лишняя. За это время мы с Людовиком все больше сближаемся и зачастую вечерами после ужина уединяемся в одной из комнат его личных покоев, где можем поговорить всласть и поцеловаться, если пожелаем. Луиза никогда ничего не спрашивает об этих вечерах; мне кажется, она предпочитает делать вид, что ничего не происходит.

Король вновь вздыхает:

– У Флёри только и разговоров что о крестьянах и дефиците муки на рынках. Похоже, дело серьезное.

– Мýки на рынках? – встревоженно переспрашивает Луиза.

– Верно, моя дорогая, на рынках нет муки. Причина всерьез забеспокоиться.

– Но зачем крестьянам мýки? Не понимаю. Если им так необходимо мучиться, зачем ходить на рынок?

Мёз подходит бочком и присоединяется к разговору:

– Ужасно, сир, ужасно. Руффек вернулся из деревни с новостями, что ситуация на самом деле гнетущая, – невозможно было спокойно пообедать без того, чтобы во дворе не собирались крестьяне и не жаловались на свою беду. Даже хуже того, им доступен только хлеб из серой низкосортной муки – после того, как его жена поела такого хлеба, у нее откололся зуб.