— Остынь, — сказал Лукас намного спокойнее, чем раньше. — Японял, ясно? Мы все будем делать то, что должны, и меня это устраивает. — Онвытащил из кармана пальто небольшой блокнот и протянул его Балтазару. — Здеськое-какая информация о Черити. Просто заметки о том, где мы проводили последниеохоты. А эти ее «дружки» — ты не в курсе, кто они такие?

— Нет. — Балтазар уже листал страницы блокнота, выискиваянужные сведения.

— Наверное, большая часть деталей здесь бесполезна, но вдругты что-то поймешь. А к следующему разу я постараюсь собрать сведениянепосредственно о ней. — Помолчав немного, он добавил: — Надеюсь, это поможет.

— Спасибо. — Голос Балтазара прозвучал очень искренне.

Последовало нерешительное молчание. Я пыталась придумать,что сказать после того, что узнала о прошлом Балтазара, но все слова казалисьнеуместными. Поэтому я его просто обняла.

— Ты как?

— Все нормально. Наверное, схожу в кино. — Он тоже обнялменя, причем не отпускал достаточно долго, так что я остро ощутила на себепристальный взгляд Лукаса. — Увидимся через два часа.

Когда мы с Лукасом сели в пикап его мамы и отъехали откинотеатра, он спросил:

— Ты сама-то как?

— Все хорошо, но я волнуюсь за Балтазара. Я понятия неимела, что с ним случилось. Даже представить себе не могу, насколько это,должно быть, ужасно.

— Вампиры гоняются за мной с тех пор, как я родился. Так чтомне и представлять не нужно.

— Я знаю, что некоторые из нас — убийцы, — спокойнопроизнесла я. — И знаю довольно давно. Но далеко не все.

— Да, я понял. Однако ни тебе, ни мне не известно, какаяправда скрывается за тем, что нам рассказывали родители.

Я вздохнула:

— Не хочу больше об этом говорить, ладно?

— Хорошо.

— Слушай, а куда мы едем? — Фары пикапа освещали дорогу, ноничего похожего я в Ривертоне не видела. Мы поднимались куда-то высоко в холмы.

— Не волнуйся, красотка. — Лукас заулыбался. — Ккомендантскому часу я доставлю тебя обратно. А сейчас нас ждет сюрприз.

Несмотря на напряжение, я слегка улыбнулась:

— Хоть намекни.

— Ты все поймешь, когда увидишь.

И я поняла.

Это была старая обсерватория, небольшой светлый бункер скрышей цвета медной зелени, в которой имелось отверстие для телескопа. Губы моиневольно растянулись в улыбке.

— Здесь, в городе, раньше был небольшой колледж, — сказалЛукас, — но его закрыли уже много лет назад. А обсерваторию оставили, чтобыучащиеся старшей школы время от времени сюда ходили.

— И сегодня вечером она открыта? — нетерпеливо спросила я.

— Сегодня вечером это наша частная обсерватория. Она будетоткрыта только для нас с тобой.

Как выяснилось, это означало, что Лукас взломает замок, и онсделал это очень легко. Войдя внутрь, мы оказались в круглом помещении — неособенно большом, но с потолком высотой футов тридцать. К телескопу велавинтовая металлическая лестница. Открытый купол означал, что внутри так жехолодно, как и снаружи, но мне было все равно. Лукас держал меня за руку, покамы поднимались по лестнице, и звуки шагов по металлическим ступенькамотдавались негромким эхом.

Снизу телескоп не выглядел таким уж огромным, но когда мы донего добрались, множество колесиков и рукояток заставили Лукаса присвистнуть.

— А ты умеешь управлять этой штукой?

— Думаю, я разберусь.

Мне никогда не приходилось работать с таким большимтелескопом, во всяком случае самостоятельно, но я бывала в обсерватории внаучном лагере и прочитала достаточное количество книжек, чтобы понять, в чемсуть. Сориентировавшись — север, юг, восток, запад, — я сфокусировала линзы,наведя их на ближайшее созвездие. Туманность, которую я обычно видела как плохоочерченную звезду, казалась теперь яркой и детальной, почти как в книгах, нолучше, потому что была настоящей.

— О, круто!

— Можно посмотреть?

— Это Большая туманность Ориона, смотри.

Я отошла в сторону, чтобы Лукас мог подойти к линзам, иобняла его. Меня тронул и привел в восхищение его сюрприз. На какую-то секундумне вспомнился Балтазар, которому я показывала это созвездие в прошлом году,хотя с куда более далекого расстояния. Надеюсь, у него все хорошо... сидит водиночестве в кино.

— Это очень впечатляет.

— М-м...

Лукас был таким теплым, и я уже чувствовала, что еговнимание переключилось со звезд на меня. Мне хотелось воспользоватьсявозможностью и рассмотреть созвездия в таких восхитительных подробностях, ностановилось все сложнее думать о чем-нибудь еще, кроме того, что мы сейчас такблизко друг к другу. Если бы мы могли всегда быть так близко! Чтобы осуществитьэто, я готова была пойти на все что угодно, и Лукас наверняка тоже.

Лукас отвернулся от телескопа и легко поцеловал меня. Явзяла его лицо в ладони и тоже поцеловала его, только сильнее. Этого былонедостаточно. Я целовала его все быстрее и крепче и уже начинала задыхаться.

— Я скучал по тебе, — прошептал Лукас мне в волосы. — Каждуюночь, засыпая, я думал о тебе — кроме тех ночей, когда вообще не мог уснуть,потому что так сильно хотел оказаться рядом с тобой.

— Знаю. — Я распахнула пальто и направила его руки внутрь.Он прикоснулся ко мне, и я задрожала. — Я тоже.

Лукас продолжал ласкать меня, задевая кончиками пальцевокруглости моей груди, и я больше не могла ждать. Не могла думать. Я села наметаллический пол и потянула его за собой. Пока он устраивался рядом, я рвануласвитер, пытаясь его расстегнуть. Пуговки резко выскакивали из петель. Лукасвздрогнул, посмотрел на меня, тут же расстегнул свою куртку и наклонился надомной — укрывая, согревая.

Теперь мы целовались лихорадочно, почти отчаянно. Я не могуописать словами, что чувствовала. В блаженном дурмане я запрокинула голову.Звезды в открытом куполе покачивались и стремительно вращались. Я запустила пальцыв волосы Лукаса, чтобы удержать его так подольше.

Он хочет этого так же сильно, как и я. Лукас понимает, кчему все идет, и не желает останавливаться.

Он снова целовал мои приоткрытые губы, мы оба тяжело дышалии были близки к безумию. Лукас своим бедром раздвинул мне ноги. Я обхватила еголицо ладонями.

— Ты и я... ты хочешь, чтобы я... чтобы это случилосьсегодня?

— Что? — Лукас словно возвращался ко мне откуда-то издалека.— О! Я не думал, что... сегодня...

— Я тоже, но вижу, что ты этого хочешь. — Я его поцеловала;он дрожал, вероятно от волнения. Это было так же, как в прошлом году наверхусеверной башни, — так же неодолимо и безрассудно. — И тогда мы по-настоящемубудем вместе. Навсегда.