А если заказ на них обоих действительно существует – какспасаться? Как бороться? Прятаться всю жизнь – или хотя бы до тех пор, покудане разыщут и не обезвредят Фомина?

Самим пытаться искать его – безумно и бессмысленно, раз ужвсе полицейские мира не в состоянии преступника схватить. А пассивное ожидание(чего? избавления? смерти?) и для Тани, и для Димы, натур очень деятельных,было самое худшее, что только можно придумать.

Подавленные, друзья разошлись по комнатам спать.

Татьяна никак не могла заснуть. Она ворочалась с боку набок, то прикрывала ухо подушкой, то заматывалась с головой в одеяло – ипонимала всю бесполезность своих действий. Потому что вскоре осознала, чтобольше всего в деревенском доме ее угнетает тишина. Давящая, мертвенная тишина.Птицы, расщебетавшиеся днем, на закате примолкли. Ни шума проезжающих машин, нимузыки, ни грохота лифта, ни даже крика петухов или гавканья собак – толькогулкое, всепроникающее безмолвие. Оно кого хочешь может свести с ума!

«Все-таки я исконный городской житель, – думала девушка. –Сельская идиллия мне явно противопоказана».

К тому же… В этом стыдно было признаться даже самой себе, новсе два дня, покуда они делили убежище с Димой, Татьяна подсознательно ждала,когда он возобновит свои попытки сближения. Однако журналист, на первый взглядсовершеннейший плейбой, теперь вдруг стал вести себя предельно корректно. Нисального взгляда, ни циничного намека, не говоря уже о прикосновениях илипоглаживаниях. Конечно, она бы дала ему отпор, если что, – но пока приходилосьлишь подтрунивать над ним и над его верностью библиотекарше. Однако… УхаживатьПолуянов за подругой по несчастью так и не начинал.

И если днем мысли о Диме как о кавалере были загнаны куда-тов самый далекий уголок мозга, то в ночной тишине они вырывались наружу. «Чтоэто с ним? – все думала Татьяна. – Совсем, что ли, истаскался, изработался? Иливпрямь решил не изменять своей библиотечной крысе? Или… или – что-то не так нес ним, а со мной? Я постарела, подурнела? Но у других-то мужиков, практически увсех, я вызываю иную реакцию – очень даже далекую от безразличия… Или, может,равнодушие Полуянова – очень хитрая, изощренная его тактика?..»

Ответы на эти вопросы нельзя было получить немедленно. Ихмог дать только Дима – или время. Но Татьяна все ворочалась и ворочалась и, какдура, все думала и думала…

«Господи, а ведь сейчас весна! Самая пора для любви! Природаготовится к цветению, и у меня внутри тоже – сладко крутит, томит… Так хочетсянового чувства, лучше настоящего, но если не получается колоссальной любви, топусть будут хотя бы ухаживания, флирт… У меня ведь и элементарного секса –просто для здоровья – сколько времени не было… Почитай, больше месяца – с техпор, как я вытурила сочинского идиота-ревнивца с пушкой в руке наголо, МишуБеркута…Что ж я за человек-то такой? Почему так сложно схожусь с людьми? И ссильным полом, в частности. То ли дело подружка моя, Марго… Та ведь так ипорхает из койки в койку – впечатления коллекционирует… Может быть, грязно –зато у нее цвет лица всегда хороший… Не то что у меня – вся серая к весне сталаот работы и авитаминоза… И два прыщика выскочили…»

И когда в гробовой тишине дома – слышно было даже, какнаручные часики тикают, – вдруг раздался еле различимый шорох, первой мысльюТани, к ее собственному стыду, было: «Наконец-то Дима идет ко мне!» Но потомвдруг поняла: чьи-то шаги тихо-тихо прошелестели по гостиной – и сразу сталострашно. Тогда Татьяна вскочила с постели, включила ночник и, прежде чем успеласообразить, что делает и как это будет воспринято приятелем, во весь голосзаорала: «Дима!» В гостиной раздался грохот, и девушка – характер такой,привыкла не бежать от опасности, а идти ей навстречу с открытым забралом –бросилась к двери спальни и распахнула ее.

Планировка дома отчима была дурацкой: три спальни, дверикоторых выходили прямо в огромную гостиную, совмещенную с кухней. И Таня неподумала, что на пороге темной гостиной, на свету, льющемся из ее комнаты, онаокажется перед возможным противником как на ладони, – а сама не будет видетьничего. Замерев, Татьяна услыхала, как рядом, в темноте, растворилась дверькомнаты, которую занимал Дима, и оттуда раздался резкий окрик журналиста:

– Всем лечь на пол! Стреляю на поражение!

В ответ из мрака бабахнул пистолетный выстрел, а потом,совсем близко, ответный. Татьяна зажмурилась, рухнула на пол, прикрыв головуруками. В гостиной раздался сдавленный стон, затем по полу прогрохотали башмакии зазвенело разбитое стекло, а потом – зажегся свет.

Когда девушка осторожно открыла глаза, мизансцена в гостинойбыла следующей: выбитое окно, развевающаяся от ветра занавеска. Ее приятель,весь бледный, в одних трусах, с пистолетом в руке, склонился, разглядываетчто-то, лежащее на полу. Девушка приподнялась и увидела: у ног Димы – человек,он корчится и стонет от боли, а из его плеча толчками вырывается кровь, заливаяковер. А Полуянов, вместо того чтобы помочь ему, приставляет ко лбу парня летдвадцати пистолет и кричит:

– Кто нас заказал? Быстро! Говори!

– Н-нет… – шепчет тот, и на губах его пузырится краснаяпена.

– Сейчас ты сдохнешь! Кто? Имя!

Раненый еле слышно бормочет:

– Ее зовут Надежда… – И отключается.

Потрясенный Полуянов шепчет: «Кто?» – и оседает на пол рядомс наемником. Хватается за голову. Но через пару секунд берет себя в руки икричит Татьяне:

– Скорее – жгут, бинт, что-нибудь! Надо остановить кровь!

Больше тишины в ту ночь не было.

Довольно быстро прибыла «Скорая». Раненого наспех перевязалии увезли. Затем явилась милиция – и пробыла в доме гораздо дольше, чем хотелосьбы.

Эксперты собирали осколки разбитого окна, фотографировалистреляные гильзы и вынимали пули из бревенчатых стен, изучали следы взлома надверном замке и дорожку двух пар следов, ведущих от калитки. Нападавших былодвое: одного ранил Дима, второй ушел, выпрыгнув в окно. Разумеется, милиционерыпринялись допрашивать и жертв нападения, каждого по отдельности – да такжестко, словно Полуянов с Садовниковой сами были наемными киллерами. Особеннодосталось журналисту. Слава богу, он не забыл прихватить с собой разрешение наоружие, а один из ментов читал его статьи в «Молодежных вестях». Да и фамилияхозяина дачи, полковника ФСБ Ходасевича, внушала уважение. А если б не этисчастливо сошедшиеся обстоятельства – не миновать бы Полуянову ночевки в КПЗ.Хотя пистолет у него как орудие совершения преступления все равно изъяли.

Разумеется, ни Татьяна, ни Дмитрий ни словом не обмолвилисьо подлинной причине, приведшей их обоих в дом Ходасевича. Говорили: «Старыедрузья, решили побыть вместе». На ехидненькие вопросики ментов, почему, мол,старые друзья ночуют в разных комнатах, жестко отвечали: «Не ваше дело».