Вторая атака северян на холм была более удачной. Они подошли на револьверный выстрел, шел тяжелый бой, хоть у отряда Кинта и было гораздо лучшее положение – подготовленные укрепления, плотный и точный огонь, поддержка двух оставшихся орудий, но северян было больше, несмотря на то, что они потеряли почти половину солдат, пока поднимались по склону холма, а их красные мундиры сливались с пятнами крови на снегу под телами убитых. Все труднее и труднее было отбивать атаки врага, Кинт потерял счет времени, казалось, бой длится уже вечность. Из лагеря, пригибаясь и крадучись меж деревьями, пробрался Брэтэ, посылая проклятия северянам в привычной для него манере. Брэтэ привел с собой всех, кто оставался в лагере, и даже раненых, которых успели перевязать, а также вестового от Локта.

– Что с мостом? – сразу же спросил вестового Кинт, внешне спокойно и невозмутимо, но внутри клокоча от ненависти и злости к врагу, а также с запредельной скорбью о потере уже более сотни товарищей.

– Звено караульных, чуть в стороне поселок, в нем пехотная сотня и полусотня кавалерии, но есть возможность подойти лесом к мосту почти вплотную, и если ударить внезапно…

– Я понял тебя, – не отвлекаясь от боя и следя за происходящим на склоне, ответил Кинт, – иди в лагерь, собирай Болье со всем его телеграфом и охраной и веди к Локту.

– Так есть!

Чем больше темнело, тем меньше звучало выстрелов, кроваво-красный диск солнца давно закатился за холм на западе. Желание продолжать атаку на холм у противника хоть и осталось, но пыла и смелости поубавилось. Северяне под прикрытием сумерек отошли к поселку, решив отдохнуть в тепле и сытости, оставив лишь в удобной ложбинке, поросшей кустарником, звено стрелков и расчет затащенной вручную на холм картечницы вместе с орудием.

Высыпав себе под ноги из сумки трофейщиков остатки – несколько десятков патронов, Кинт зарядил опустевший магазин карабина, а остальные патроны сложил в подсумок на поясе и приготовился удерживать холм дальше…

– Мастер-жандарм Кинт, – прибежал вестовой от Брэтэ, – господин капитан вас к себе зовет… он ранен.

Кинт тут же сорвался с места, рискуя в опустившихся сумерках выколоть себе глаза о поломанные и посеченные осколками и пулями ветки деревьев. Брэтэ полусидел за бруствером на волчьей шкуре, обе его перебинтованные ноги были согнуты как-то неестественно… Рядом находились и другие раненые бойцы в окровавленных повязках.

– Уже вечер, Кинт, – начал Брэтэ, увидев узнаваемый в темноте силуэт Кинта, – отряд, как и требовал штаб армии терратоса, выполнил задачу и даже более… А обещанной твоим полковником пехоты все нет и уже не будет… поверь старику, я чувствую, что это так. Уводи отряд, сохрани жизни! Мы тут с бойцами поговорили… мы останемся, прикроем ваш отход, у меня ноги перебиты осколками, на правой ноге раздроблена кость, тут вот рядом тоже нет желающих прогуляться по ночному лесу… нам всем недолго осталось, многие не доживут до утра, так что уходи, Кинт, и уводи отряд… Кинт молча сел на шкуру рядом с Брэтэ и уставился в одну точку перед собой, над бруствером просвистела пуля, выбила из дерева напротив щепу, но Кинт даже не моргнул… каждым своим словом, дающимся старику с большим трудом, Брэтэ словно вытягивал из Кинта прошлое, настоящее и будущее, вытягивал жизнь.

– Большая честь для меня, сынок, – Брэтэ закашлялся, – воевать с тобой рядом за терратос, и я благодарен небесам за то, что заканчиваю свой путь именно так, а не рабом или в какой-то харчевне, лишенным разума от пьянки и в обмоченных штанах. Ступай, сынок, уводи людей…

Кинт молча обнял старика, похлопал по спине и почувствовал, как ладонь коснулась чего-то теплого и липкого…

– Да, – зашипел от нечаянно причиненной Кинтом боли Брэтэ, – еще вот и в спине, похоже, шрапнель. Все! Уводи отряд, и пусть небеса хранят тебя…

– Прощайте, Брэтэ… – только и смог сказать Кинт, горло сдавила горечь, засвербело в переносице.

При свете полной луны, кошачьим желтым глазом присматривающей за предгорьями, отряд, состоящий теперь из неполной сотни бойцов, уходил на восток. На холме остались полторы сотни самых храбрых и отчаянных, но уже мертвых воинов терратоса Аканов и дюжина самых преданных, но смертельно раненных и доживающих последние часы… С севера стали долетать звуки гула скреверов и начавшейся перестрелки, Кинт скомандовал прибавить ходу, его приказ пошел по цепочке, а он сам остановил лошадь, оглянулся и посмотрел на холм, щемило сердце, хотелось взвыть и зарыдать, как раненый зверь… отряд ушел немного вперед, и никто не увидит слез Кинта Акана, но он не мог, не было сил ни взвыть, ни зарыдать, душу заполняла пустота, лютый северный холод сковал сердце, а еще, еще, как болотный гад, выползая из затхлой жижи, оставляет след на сочной зеленой траве, так же и черная, безудержная злоба проникала в разум Кинта.

Северо-восточные холмы терратоса Аканов всегда были отличным местом для тех, кто не любит лишнего внимания к себе, кто пожелал отдалиться от смога и угольной взвеси городов или просто для любителей пощекотать нервы и себе, и другим. Власти терратоса не особо следили здесь за порядком до войны, лишь дорожные жандармы до упразднения были единственными представителями закона, правда, только вдоль торгового тракта, который оседлали редкие деревушки и шахтные поселки. Единственный гарнизон охранного корпуса, стоявший близ медного рудника и охранявший каторжан, был разбит северянами в первые дни вторжения. Пока еще не было единого фронта по предгорьям, успевшие разбежаться каторжане от души повеселились на немногочисленных фермах и в маленьких поселках рыбаков. Быстро организовавшиеся банды с переменным успехом конкурировали с кочевниками, делая вид, что прислуживают северянам, и приняли новых хозяев. С начала войны в Северо-восточных холмах были расположены несколько маленьких гарнизонов северян, их солдаты занимались сбором провианта и фуража, но когда указом Дика Второго у этой местности появился новый хозяин, то генерал Гар распорядился оставить только один гарнизон, и то лишь для того, чтобы наблюдать за зарвавшимся союзником и новым владельцем земель.

– Хорошо, господин Толэ… ваша повозка, господин Толэ… наш бордель всегда открыт для вас, господин Толэ. – Едущий верхом красномордый здоровяк с пышными бакенбардами и усищами одной рукой придерживал поводья, а другой делал идиотские жесты в воздухе…

– Тебе не надоело? – Толэ покосился на попутчика и придержал лошадь.

– Надоело, господин Толэ, но мне надо соответствовать! Я же управляющий землями господина Толэ! А вдруг переговоры с представителями гильдий?

– Заткнись уже, Микт! С мордой налетчика из портового района Актура только переговоры и вести, – уже раздраженно сказал Толэ, привстал в стременах и повернулся назад.

По торговому тракту, запорошенному снегом, сотня всадников и несколько повозок медленно плелись позади. Толэ поднял руку, все остановились.

– Микт, возьми несколько человек, езжайте вперед, за поворотом должен быть старый пост дорожных жандармов, проверьте там все.