– А от тебя костром и диким зверем. – Маани резко отвернулась, шмыгнула носом и, выйдя в зал, добавила: – Прощай, береги себя.

– И ты себя береги! – громко вслед ответил Кинт, стоя посреди кладовой; он все еще ощущал на щеке тепло руки Маани и где-то далеко в сознании эхо ее голоса.

Через несколько минут еще в предрассветных сумерках над Конингом загудели скреверы и с воем улетели на юг. Кинт прибавил света в кладовой и рассеянно снова начал охлопывать карманы в поисках трубки. Трубка и остатки трофейного горького табака нашлись в бушлате, что висел на крюке у двери. Закурив, Кинт опустился на лавку и уставился в одну точку, прижавшись спиной к стене, его мысли неслись далеко от Конинга, на годы назад, галопом по восточным лугам за прекрасной всадницей, изящно держащейся в седле, она громко смеялась… затем по широким коридорам художественного университета, вслед за светловолосой девушкой в роскошном платье, и тут, словно черная тень, меж ними встала фигура Арка… Кинта словно ледяной водой окатило и выкинуло из дремы, в которую он провалился, предавшись воспоминаниям.

– Вот дьявол, – вслух выругался Кинт.

– Что, ты меня звал? – в кладовую заглянул Гани.

– Точно не тебя… Гани, ты прости меня за вчерашнюю шутку.

– Ладно, ты же не знал. Дукэ котел натопил, сам к перевалу, на дежурство с ополчением уехал, сказал, что ты можешь в его комнате ванну принять, и вообще пока там расположиться…

– То, что нужно! – Кинт встал и нагнулся за ранцем, но остановился: – Вот же… Мне и переодеться-то не во что.

– Так все, что ты тут оставил, когда торговца из себя изображал, улетая с тем инспектором, все Дукэ сохранил, ты поднимайся к нему в комнату, котел остывает, а я сейчас принесу…

Спустя час Кинт привел себя в порядок, впервые за месяцы скитания по предгорьям он ощущал себя чистым, даже настроение немного приподнялось. Обнаружив в большой холщовой сумке, что принес Гани, кое-какое нательное белье и одежду, Кинт, покопавшись в ранце, извлек оттуда тощий кошель, накинул бушлат, шапку и вышел в ресторанчик.

Сурового вида жандарм сидел у стойки и беседовал с Гани, который, как только Кинт вышел, кивнул на него.

– Господин капитан, – жандарм встал с высокого стула, вытянулся и кивнул, отдав честь, – мне приказано сопроводить вас в ратушу, к полковнику Моресу.

Кинт коротко кивнул, согласно уставу и присел на стул рядом:

– Долго ждал?

– Нет, господин полковник приказал вас не будить, а дождаться и сопроводить.

– Понятно…

Гани подал на стойку широкую глиняную чашку с горячим бульоном со словами:

– После вчерашнего, думаю, самое лучшее будет.

– Верно. – Кинт отпил бульон, довольно крякнув, и спросил: – А что, салон парикмахера, что был через дорогу, работает?

– Работает, – улыбаясь, ответил добродушный толстяк, – с появлением солдат и жандармов в городке у хозяина парикмахерской посетителей хватает.

– Я лошадь вчера…

– В конюшне, – Гани не дал договорить Кинту, – распорядиться седлать?

– Спасибо, нет, не надо, пройдусь пешком. Пусть отдохнет, а то натерпелась за последние дни.

Жандарм терпеливо дожидался Кинта у входа в парикмахерскую, прохаживаясь по тротуару вдоль дома, утаптывая наметенный за ночь тонкий слой снега. А спустя полчаса, рассчитавшись с цирюльником, Кинт встал с кресла и посмотрел на себя в старое большое зеркало у входа, покрытое амальгамой, оно давало бледное отражение.

– Да уж, – Кинт скептически посмотрел на совершенно незнакомого человека в отражении, – может, не стоило бороду совсем сбривать?

– Что вы, вам так гораздо лучше! Вы же так молоды, а с бородой… престарелый возница с пристани, уж извините. – Пожилой, низкого роста цирюльник чуть поклонился, демонстрируя свою блестящую лысину.

Рассчитавшись парой монет, Кинт вышел на улицу и сразу ощутил разницу – холодный ветер моментально обжег нижнюю часть лица. Подняв ворот бушлата, Кинт кивнул жандарму:

– Теперь пошли.

У ратуши, несмотря на раннее утро, было многолюдно. Сновали верхом вестовые, подъезжая, они лихо соскакивали с лошадей и так же лихо, с разбега, выбежав из дверей ратуши, запрыгивали в седло. Рядом с ратушей стояла большая палатка, из гнутой трубы печки вырывались редкие искры и, погаснув, уносились по ветру. Прямо по ткани толстой, многослойной парусины, краской было написано: «Штаб ополчения». Кинт также заметил у ратуши пару странных орудий, их длинные стволы смотрели в небо, расчетов рядом не было, но меж орудиями прохаживался караульный.

– Доброе утро. – Из дверей ратуши вышел инспектор Талд в сопровождении городового.

– Здравствуйте, инспектор. – Кинт посторонился от двери, пропуская его.

– Вы в канцелярию?

– Нет, у меня встреча с полковником Моресом. Эм… а зачем мне в канцелярию?

– Как зачем? А письмо Ллодэ…

– Какое письмо?

– Понятно. Вы разговор вчерашний помните? О том, что старик Ллодэ умер и оставил вам в наследство свой дом и лавку.

– Теперь припоминаю…

– Закончите с делами, зайдите в канцелярию. Жетон гражданина с собой?

– Да.

– Вот и хорошо, я вечером буду в «Пятом колесе», присоединитесь к ужину.

– Договорились.

Инспектор, придерживая перевязь палаша, проворно сбежал по ступенькам и забрался в ожидающую у входа закрытую одноосную повозку, следом за ним поспешил и городовой. Проводив инспектора взглядом, Кинт с досадой подумал, что вчера, изрядно выпив, он даже толком и не осознал сути разговора о покойном Ллодэ. Нет, то, что старик умер, он понял, но только сейчас до него докатилась волна скорби. Не так много в этом мире людей, перед кем Кинт мог открыть сердце, быть самим собой, кого Кинт считал близким человеком, другом, пусть этот друг был старше на полвека.

– Жаль старика…

– Что?

– Ничего, – мотнул головой Кинт, – ну, веди. Проследовав за жандармом по длинному, слабо освещенному коридору с выщербленным набойками сапогов паркетом, вышли на широкую лестницу, поднялись на верхний, третий этаж.

– Вам туда, господин капитан. – Жандарм рукой указал на дверь.

Привычным движением с юности, проведенной в школе сирот, разогнав складки бушлата под поясом, Кинт хотел застегнуть все верхние пуговицы бушлата, но нащупав лишь нитки на их месте, толкнул дверь и строевым шагом вошел в кабинет.

– Капитан северного корпуса охраны дорог Кинт Акан! – Вытянувшись и глядя поверх человека за большим столом, Кинт замер посреди кабинета.

– Выспался? – Морес встал, обошел стол и, подойдя к Кинту, протянул ему руку.