Небольшая гостиная с очагом-камином, под потолком старые, толстые, но крепкие балки, пара масляных светильников, пахнет сыростью и старостью. Три зарешеченных окошка почти под потолком, запертая на замок толстая дверь в маленький дворик и еще две двери попроще – в две комнатушки, в одной Ллодэ лишь спал, а вторая была завалена всяким хламом, точнее, хлам был аккуратно разложен по котомкам, старым ранцам и ящикам. За шторкой ниша с туалетной комнатой. Немного дешевой, но крепкой мебели, кое-какая посуда и домашняя утварь, все по-военному просто и по-стариковски скромно. Много ли надо было старому ветерану дорожной жандармерии? В косых лучах света от окошек кружили частицы пыли, потревоженные Кинтом и Мааром. Новый хозяин дома снял с крюка на стене полотенце, протер им покрытую лаком запыленную столешницу. Затем, минуту подумав, из одного из ящиков у камина достал маленький кожаный кофр, открыл его и извлек наружу медный сосуд и составленные друг в друга медные же стаканчики.

– Вспомним Ллодэ, – сказал Кинт, – я пока огонь разведу, а ты налей…

У очага, в деревянном коробе, обитом жестью, нашлись остатки колотых щепок и угля, и Кинт развел огонь…

Маар не стал надолго задерживаться, видя, что Кинт не особо расположен к разговорам, и, сославшись на важные дела, покинул дом Ллодэ. А новый хозяин дома остался наедине с собой и своими мыслями… Подумав о том, что надо навестить Григо и ребят в лазарете, Кинт сразу же подумал и о Сэт…

– Надо дать телеграмму в Латинг, Тьетэ, – тихо сказал Кинт и поразился тому, как странно прозвучал его голос, вспугнув в углу за камином мышь; испугавшись, та метнулась в маленькую щель.

Закурив трубку, он по маленькому глотку допивал прямо из горлышка немного помятой медной бутыли крепкий, многолетний шант. Снова всплыл образ Маани, и он был уже просто образом, приятным образом из прошлого, прошлого, в котором не было войны, были приключения и мечты… Теперь же мечты непозволительная роскошь, теперь есть только цель – освобождать терратос и заботиться о людях. Людях, которые готовы выполнить любой приказ и умереть за победу. Кинту вдруг стало стыдно за свое поведение в кабинете Мореса, за этот всплеск эгоистичной обиды, за то, что посмел усомниться, за то, что тысячи павших сынов терратоса не имели возможности скрываться в лесах, а штурмовали укрепления северян в предгорьях, покрывая своими телами дорогу к победе…

С улицы донесся шум проезжающей моторной повозки, и уснувший за столом Кинт резко вскочил со стула, соображая, где он и что происходит. На город давно опустились сумерки, и в комнате было темно. Закрыв на ключ лавку, Кинт бодро зашагал в сторону пристани, где в одном из пакгаузов разместился лазарет. На улице заметно похолодало и поднялся ветер, желание медленно прогуливаться и рассматривать вечерний Конинг уже не было. А на пристани кипела работа, сразу две баржи стояли под разгрузкой, работали краны, сновали грузовые фургоны и было много солдат, которые, выстраиваясь в звенья, шагали вверх, к станции. Кинт разглядел большой пассажирский пароход, на котором, судя по всему, и прибыло большое подкрепление.

– Здесь нельзя стоять! – К Кинту подошли двое городовых, они обратили внимание на странного человека, который больше похож на беглого каторжанина в обносках, но с поясом, на котором висела кобура револьвера и ножны с коротким абордажным палашом. – Вы из ополчения? Новенький?

– Нет, не из ополчения, – повернулся к ним Кинт, – я ищу лазарет.

Один из городовых выкрутил фитиль фонаря, что был у него в руке, и осветил лицо Кинта.

– Да, повязки нет, а оружие есть… кто таков? Жетон гражданина?

– Вот, – Кинт потянул шнурок на шее и достал медный кругляш жетона.

– Кинт Акан, – медленно разбирая отчеканенные, мелкие буквы в свете фонаря, прочитал городовой, – ты же не из этих мест, Кинт Акан, раньше не видел тебя здесь.

– Это, должно быть, из тех, что с севера, из-за Белой Ленты пришли вчера, – сказал второй городовой.

– Из тех, – ответил Кинт, убирая жетон.

– Все равно нельзя тут стоять, а лазарет вон в том пакгаузе, вдоль забора обходи.

По Конингу уже успели расползтись слухи о некоем отряде, пришедшем с севера, который с начала вторжения воевал в тылу северян. По этим же слухам, в отряде были сплошь кровожадные наемники, которые не прочь отведать мяса врага, долго ли протянешь в диких местах без мяса.

– Поди ж ты… а вы что, правда северян ели?

– Чего?

– Ну… говорят, вы там, – городовой махнул фонарем куда-то себе за спину, – мясом северян питались.

– Кто говорит?

– Люди говорят.

В ответ Кинт только хмыкнул, развернулся и пошел к лазарету.

– А чего… ты сам же мне рассказывал, – услышал Кинт голос одного из городовых.

– Что слышал, то и рассказывал, – отозвался второй.

Пройдя на большой склад, переделанный под лазарет, Кинт остановился у тряпичной ширмы на деревянном каркасе.

– Двери закрывайте! Чего выстуживать-то! – донеслось из-за ширмы, а потом из-за нее показался армейский санитар в белом фартуке.

Кинт торопливо закрыл дверь в больших воротах и сказал:

– Добрый вечер, я пришел проведать…

– Уже поздно, – санитар вытер мокрые руки о фартук, – поужинали да спят все уже.

– …Яна Григо, ну и других бойцов. – Кинт пропустил мимо ушей фразу санитара.

– А… этих, – санитар с недоверием посмотрел на Кинта, – надо было догадаться… вы их командир?

– Верно.

– Вот это и это тогда снимайте. – Санитар, поморщившись, показал рукой на сапоги и бушлат Кинта.

– Спасибо.

– Идемте.

Помещение склада было разделено тонкими перегородками из досок и парусины на коридор и несколько больших комнат. Под потолком тускло горели светильники, из-за перегородок доносилось то тихий шепот, то слабый стон, а то и громкий храп. Было очень чисто, тепло и пахло лекарствами.

– Вон там все ваши, – санитар показал на последнюю комнату в конце коридора и, не желая провожать Кинта, а может, опасаясь лишний раз появляться в компании бородатых головорезов, повернулся и пошел обратно.

Отодвинув занавеску, Кинт вошел в комнату. Действительно, все спали, кроме Григо, в свете толстой парафиновой свечи на тумбочке рядом он что-то писал в своей толстой тетради, полусидя в кровати. Обернувшись на шаги, Григо улыбнулся и хотел было открыть рот, но Кинт приставил указательный палец к губам, кивнув на спящих бойцов, на что Григо весьма эмоционально показал рукой на деревянные костыли у кровати.

– И чего ты молчал? – прошептал Кинт, присев рядом и кивнув на ногу Григо.

– Да думал, легко зацепило, а оно вот как вышло, – прошептал Григо в ответ, – сегодня Локт заходил, говорит, весь отряд в парной был, теперь отсыпаются и отъедаются.