Дойдя до этого пункта безумной внутрииспанской бойни длительностью в целых три года, следует указать на одно важное различие между республиканцами и националистами, которое объясняет многое, включая и финал трагедии. В то время как в лагере франкистов, с его военной дисциплиной и единым центром командования, все силы были скоординированы в целях достижения победы, республиканский лагерь представлял собой настоящий бедлам в плане политики и общественной сферы: безбрежное море несогласованности и соперничества, где каждый действовал на свой страх и риск, ну или пытался. После того как большинство армейских командиров и офицеров перешли на сторону путчистов, защита Республики оказалась в руках немногих оставшихся верными ей военных и разномастной, едва ли сколько-нибудь структурированной комбинации народной милиции, партий и профсоюзов. Сокрушительная реакция вооруженного народа, не позволившая путчистам добиться успеха в самых крупных городах и промышленных районах, таких как Мадрид, Барселона, Валенсия и Страна Басков, явилась спонтанной и не была скоординирована. Однако долгая война, которая была еще впереди, требовала объединенных действий, единого командования, дисциплины и организации военной силы, чтобы добиваться успехов в противостоянии профессиональной армии, ставшей противником. Однако то, что имелось у республиканцев в наличии скорее напоминало сумасшедший дом. Реальной власти не существовало, она была раздроблена, разделена на сотни социалистических, анархистских и коммунистических комитетов, советов и автономных органов власти, имевших весьма несходные идеи и намерения. Каждый из них самоопределялся как орган местной власти и действовал самостоятельно, и этот разнобой и соперничество (а дело, в числе прочего, доходило и до самого беззастенчивого физического уничтожения политических оппонентов: пока одни сражались на фронте, другие устраивали склоки и мочили друг друга в тылу) всю войну тяжким грузом будут висеть на всех усилиях республиканцев, приведя их к печальному финалу. «Попробуйте-ка сами управлять в окружении безумцев, если получится», – напишет в своих мемуарах Асанья. Отличное резюме. И вот к этой мешанине фракций, демагогии, разногласий, политических оппортунистов, фанатичных радикалов и неучей с пистолетом в руке и жаждой поучаствовать в дележе пирога прибавится к тому же, как вишенка на торте, иностранная интервенция. В то время как нацистская Германия и фашистская Италия помогали путчистам боеприпасами, самолетами и войсками, международный коммунизм собрал для Испании идеалистов-добровольцев в интернациональные бригады (бойцы которых будут гибнуть тысячами, как пушечное мясо); кроме того – что еще более значимо, – Советский Союз подрядился снабжать Республику оружием и боеприпасами, а также высококлассными советниками – политическими и военными экспертами, чье влияние на развитие конфликта невозможно переоценить. Итак, при раскладе типа «лебедь, рак и щука» дело принимало такой оборот, что вырисовывались две опции, которые очень скоро превратились в два непримиримых стремления: победить в войне, имея целью сохранить легитимность Республики, или воспользоваться войной, чтобы совершить настоящую социалистическую революцию. И именно второе продолжали считать своей основной и насущной задачей наиболее радикально настроенные левые. Особо выделялись анархисты: сопротивляясь любой форме мало-мальски серьезной власти, во время войны они представляли собой постоянный источник недисциплинированности и разного рода проблем (оспаривая приказы, отказываясь их выполнять, запросто уходя с передовой, чтобы навестить семью), и все это также давало повод для вооруженных столкновений. Радикальные социалисты под предводительством Ларго Кабальеро также не желали никакой формальной армии – «армии контрреволюции», как называл ее, кликая беду на свою голову, этот идиот, – и выступали исключительно за народную милицию, как будто милиция эта была способна оказывать достойное сопротивление эффективным франкистским войскам, то есть профессионалам с отличным командованием. И вот, пока одни пускали кровь противнику на фронте, другие били друг другу морды в тылу, сражаясь за власть, сводя на нет все военные усилия и достижения и обрекая Республику на целый ряд вооруженных и политических потрясений, результатом которых стали сменяющие друг друга, весьма нестабильные правительства – Хираля, Ларго Кабальеро, Негрина, – что с неизбежностью приведет к краху. К счастью для лагеря республиканцев, коммунисты, влияние которых все росло и росло, с их стальной дисциплиной и ясно поставленными задачами, держались той мысли, что первым делом нужно победить в войне. Впрочем, эта установка не слишком-то мешала людям Москвы, как испанцам, так и советским, при малейшей возможности расчищать пространство, избавляясь от политических противников: пуля в затылок – и вопрос решен. Но в конечном счете они смогли довольно успешно противостоять вооруженному напору националистов, сплотиться и – шаг за шагом, базируясь на замечательном пионерском опыте знаменитого Пятого полка[70], сформированного тоже из коммунистов, – создать Республиканскую народную армию.

Военные и политические детали Гражданской войны, трех долгих и ужасных лет сидения в окопах, наступлений и кровавой бойни, международного участия, медленного и методичного продвижения франкистских войск и разложения законного правительства вследствие его внутренних разногласий – описаны во многих исторических трудах, как испанских, так и иностранных. Что позволяет мне не вдаваться в детали и не рисовать картинки. Мануэль Асанья, к примеру, подвел итоги происходившего в ярких строках своих воспоминаний: «Связать массы дисциплиной, заставить их стать частью военной организации государства, чьи органы управления зависят от правительства, для того чтобы иметь возможность вести военные действия согласно планам генерального штаба, – вот что было главной проблемой Республики». Несмотря на весь тот бардак, когда каждая фракция левых тянула на себя, преодолевая часть встававших перед ней трудностей, Республике все же удалось организовать стратегическую оборону – не исключавшую и важных наступательных операций, что позволило ей оказать достойное сопротивление противнику и продержаться до весны 1939-го. Однако, как выразился мушкетер Портос в гроте Локмария, было чересчур тяжело. Слишком много было игроков, и здесь Асанья вновь дает нам моментальный снимок панорамы, описывая ее в терминах, которые опять же должны нам кое-что напомнить из нашей сегодняшней жизни: «Не было Правосудия – каждый считал себя вправе вершить суд по собственному разумению и своими силами. Правительство абсолютно ничего не могло предпринять, поскольку ни наши границы, ни наши порты нам не принадлежали: они были в руках частных лиц, местных органов – провинциальных или областных; однако правительство, разумеется, не могло подчинить их своей воле». К этому следует добавить, что в отличие от зоны националистов, где все делалось по принципу manu militari – точными ударами, из одного центра командования – тюрьма и прогулка к стенке творили просто чудеса, – в республиканской зоне всякие там экспроприации и коллективизации, проведенные с такой беспорядочностью, какую и представить себе трудно, сломили хребет экономике, что повлекло за собой нужду и голод, незнакомые их противникам. Так что Республика, постепенно удушаемая как вооруженной рукой противника, так и своей собственной, громко превозносила демократию и либерализм, в то время как на улицах вывешивались огромные портреты Ленина и Сталина; провозглашалась общая борьба с фашизмом, однако присланные Москвой коммунисты, а также троцкисты с анархистами убивали друг друга; говорилось о братстве и солидарности, но под эти разговоры Женералитет Каталонии проводил собственную политику, а баскское правительство – свою; и в то время как интернациональные бригады, эти герои-идеалисты, сражались и гибли на фронтах, Мадрид, Барселона, Валенсия, то есть тыл, представляли собой интернациональные тусовки интеллектуалов-антифашистов, среди которых с избытком хватало и клоунов, приезжавших пофоткаться, попить винца, послушать фламенко и понаписать стишков и книжек о трагедии, в которой они ничего не понимали и помогать в преодолении которой не собирались. В действительности Республика умирала или же убивала себя, в то время как безжалостная военная машина ее противника, пользуясь мощной поддержкой немцев и итальянцев, без спешки и без остановок пережевывала то, что на тот момент от нее еще оставалось. В сложившейся ситуации только фанатики (меньшинство), безумцы (чуть больше), оппортунисты (хватало), но прежде всего те, кто не решался сказать об этом вслух (подавляющее большинство), все еще сомневались в исходе всего этого дела. Правоверные леваки, искренние республиканцы, люди, которые раньше защищали Республику и даже сражались за нее, разочаровавшись, отошли в сторонку или же заранее избрали для себя путь изгнания. Среди них оказался и наш наиболее яркий хронист того времени, журналист Мануэль Чавес Ногалес, чей пролог к книге «Огнем и кровью» (1937) должен был бы входить сегодня в перечень обязательного чтения во всех испанских школах: «Идиоты и убийцы равным образом массово и интенсивно плодились и действовали в обоих лагерях, расколовших Испанию . Весомым аргументом для моего бегства послужила как та кровь, что была пролита патрулями убийц, осуществлявших красный террор в Мадриде, так и та, что лилась по вине авиации Франко, уничтожавшей ни в чем не повинных женщин и детей. И равным образом, или даже больше, я страшился как варварства мавров, бандитов из терции и убийц из Фаланги, так и того же самого – со стороны неграмотных анархистов или коммунистов . Конечный результат этой борьбы не слишком меня заботил. Мне не очень хочется знать, откуда, из какого окопа, появится будущий диктатор Испании – с одной или с другой стороны линии фронта . Он все равно обойдется Испании более чем в полмиллиона жизней. А мог бы стоить намного дешевле».