проповедуется, что Он воскрес из мертвых, то как некоторые из вас говорят, что нет воскресения мёртвых? Если нет воскресения мёртвых, то и Христос не воскрес; а если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера ваша… ибо если мёртвые не воскресают, то и Христос не воскрес» (1 Кор. 15:12–16). Здесь становится очевидным, что для такого мыслителя, как Павел, значение имеет не только лаконичная традиция веры первых христиан. Личный опыт Павла, связанный с воскресением Христа, подвигает его изучать более глубокие убеждения, имеющие универсальные последствия. Полемический тон был бы не нужен, если бы Павел не считал критику идеи телесного воскресения атакой на целостность самого дара спасения. Павел пережил воскресение Христа через несколько лет после смерти и воскресения; он указывает на это в Гал. 1:15–17. Этот эпизод более подробно описывается в Деян. 22:1–16 и Деян. 9:1–19, откуда ясно, что воскресший Иисус лично присутствует в общине верующих и тесным образом связан с ней: «Савл, Савл, что ты гонишь меня?». Это вторая причина, по которой Павел, который, по общему признанию, сохраняет некоторую независимость в своём подходе к первым ученикам Иисуса (Гал. 1:16–19), никогда не отклоняется от сильной убеждённости в том, что воскресший Иисус воплощается в живой общине христиан (1 Кор. 12:27–31) и её таинствах (1 Кор. 11:16–29), особенно в евхаристии. Поэтому, когда Павел объясняет, как должно происходить телесное воскресение, он опирается на своё интуитивное понимание церкви, Духа, таинств и воскресшего Христа. По этой причине он испытывает раздражение (1 Кор.15:35–36): «Но скажет кто-нибудь: как воскреснут мёртвые? и в каком теле придут? Безрассудный!». Затем он утверждает (стих 44): «сеется тело душевное, восстаёт тело духовное (soma pneumatikos)». Именно это духовное тело более поздние богословы брались объяснять в терминах, которые примирили бы целостное учение Павла с различными представлениями о теле, душе и бессмертии у эллинистических философов112. В контексте нашего обсуждения важно, что духовное тело – это тело, что это тело отдельного человека, в сущности, любого, а в случае святого оно обретает тесное единение с воскресшим Христом.

Таблица 1.

Воскресение в некоторых текстах Нового Завета

Меркавы[13]

Начиная с писем Павла, мы можем различить истоки христианской мистической традиции, которая продолжает развиваться в первые века истории Церкви. В Послании к Римлянам (глава 8) мы имеем некий образец природы и характера внутренней жизни христианина, жизни «в Духе», которая не только побуждает верующего молиться и взывать: «Отец (Авва)!» – но и наделяет его совершенно уникальной чертой в истории религий – динамичным, личным участием в жизни Бога. Благодаря единению с Христом и освящению Духом христианин делает центром своего существования источник всего Бытия, «Авву», к которому Иисус возносит свою великую молитву «Отче наш». Такая новая ориентация отменяет все прежние склонности к отчуждению и эгоизму, которые Павел называет «плотью» (см. Рим. 8:8). К сожалению, временами более поздняя традиция не в состоянии была увидеть психологические и духовные глубины этого понятия и навязывала отрицательное отношение к телесному состоянию человека, которое создавало по меньшей мере у некоторых людей впечатление, что человек в принципе не должен был воплощаться в теле. Хуже того, в некоторых текстах аскетизм преподают как борьбу не столько против злых помыслов и склонностей, сколько против физической плоти самого человеческого тела. Совершенно не это имел в виду Павел, но, к сожалению, это одно из тех ошибочных толкований, из-за которого позднейшие авторы сделали этого великого апостола козлом отпущения из-за его многочисленных невыдержанных утверждений. В сочинениях, которые связывают с Павлом и его учениками, мы можем яснее видеть, что из точного толкования этих текстов проистекает множество мистических учений. Например, «быв погребены с Ним в крещении, в Нём вы и совоскресли верою в силу Бога, Который воскресил Его из мёртвых» (Кол. 2:12). Таким образом, вера становится средством, с помощью которого воскресение пускает корни в живом опыте верующего. На этой почве открывается совершенно трансцендентное ви´дение: «если вы воскресли со Христом, то ищите горнего, где Христос сидит одесную Бога» (Кол. 3:1). Сравнив этот стих с нравственными учениями из писем Павла, мы видим, что христианина призывают к жизни в трансцендентном измерении и одновременно – к жизни в сфере материи, пространства и времени. На этом построена вся христианская созерцательная традиция, которая немыслима без личной, интуитивной и постоянно обновляющейся верности, не только набору предустановленных убеждений, но и определённым преображающим практикам.

Шестая глава Евангелия от Иоанна – вероятно, получившая окончательную форму в последнее десятилетие I в. н. э. – это продолжительная беседа, где Иисус повторяет учения, которые фарисеи передавали в рамках иудаизма. Иисус Иоанна сложным образом связывает эти учения со своей жизнью. «Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день» (Ин. 6:54). Это и подобные высказывания из этой главы подтверждают следующее:

Таблица 2.

Вечная жизнь в Евангелии от Иоанна

Это называют осуществлённой эсхатологией; иначе говоря, вера позволяет уже ныне радоваться благам конца времён, что, конечно, не сводится к представлению о принятии догматических формул просто в качестве мировоззрения. Напротив, из самых ранних богословских писаний и из жизни святых в период патристики (примерно 200–700 гг.) явствует, что христианская вера – взыскательно экзистенциальная и эмпирическая. Вообще она имеет отношение к опыту преображения через веру и любовь, вызванному искренним участием в евхаристии, и поддерживается им. Таким образом, блага конца времён обретаются в мистицизме таинств; получение тела и крови Христа в евхаристии – способ, которым вечная жизнь сейчас даётся тем, кто верует. Однако в то же время первые христианские авторы признавали, что в Судный день произойдёт телесное воскресение, как учил и Зороастр в Древней Персии. В обоих посланиях к Коринфянам, датируемых началом 50-х гг. после смерти Христа, как и в писаниях Иоанна, телесное воскресение верующих считается реальностью, неотделимой от воскресения Иисуса Христа; оно коренится в практике евхаристии и нравственной самодисциплины и полноценно реализуется в последние времена. В текстах Иоанна конца I в. повторяется этот аспект осуществлённости и мистицизма, в том числе явный сакраментальный компонент: «верующий в Меня имеет жизнь вечную» (Ин. 6:47). Христианский мистицизм опирается как на сакраментальное видение Павла, так и на прозрение Иоанна об осуществлённой эсхатологии: христианин живёт в измерении вне времени, одновременно находясь в сфере времени, «в мире, но не от мира». В предыдущей главе, Ин. 5:29, подчёркиваются нравственные аспекты воскресения: «И изыдут творившие добро в