Осевшись в Алешковской Сечи, запорожские казаки должны были на время совсем прекратить свои сношения с главной своей метрополией, казацкой Украиной. Еще в 1709 году, 17 июля, гетман Иван Скоропадский, предлагая Петру разные «просительные пункты», касательно сечевых казаков писал царю следующее: «Любо то запорожця проклятые, через явную свою измену и противность утратили Сечь, однако понеже весь малороссийский народ оттоль рыбами и солью питался и на всяком зверу имел добычь, абы и теперь, по ускромлению помененых проклятых запорожцов, милостивым вашего царского величества указом вольный туда с Украины был путь для помянутой добычи и яко от господина воеводы Каменнозатонского, так и от людей, в гварнезоне том будучим, таковым промышленникам жадная не чинилася обида и препятствие». Но Петр, желая воспретить всякие сношения украинцев с запорожцами, на эту просьбу гетмана отвечал следующее: «Сие позволение малороссийскому народу, по милости царского величества, дается и о том совершенное определение, как тому порядочным образом чинится, учинено будет вскоре, а пока то состоится, ныне того позволить невозможно, ибо опасно, чтобы под таким предлогом бунтовщики запорожцы в тех местах паки не возгнездились и собирания бунтовския не учинили»[307]. В 1702 году, уже после того, как Петр, ввиду войны с турками, вновь старался привлечь на свою сторону запорожцев, и после того, как он получил от них отказ, вслед за неудачным для него Прутским походом, издал еще более строгое постановление касательно недопущения запорожских казаков на Украину. В это время он сделал предписание полтавскому и переволочанскому коменданту, Скорнякову-Писареву, смотреть, «чтобы малороссияне на Запорожье с товарами и ни с чем не ездили, а крымцы запорожцев с собой не возили; запорожцев ни для чего не пропускать, кроме тех, которые будут приходить с повинною к царю»[308]. Та же политика в отношении запорожцев унаследована была от Петра и его преемниками. В 1725 году, 22 февраля, инструкцией азовскому губернатору приказывалось: «Объявлять тем, которые будут ездить в Крым, чтобы к запорожцам отнюдь не заезжали, и о том учинить заказ крепкий под жестоким наказанием и отнятием всего того, с чем кто туда дерзнет поехать; а из крымцев, которые в губернию его приезжать будут, дать знать, чтобы они при себе изменников запорожцев и казаков не имели. Казаков-изменников, запорожцев, и прочих ни с товары, ни для каких дел в губернию Воронежскую и никуда в великороссийские города, також и из той губернии, ни откуда чрез ту губернию, туда на Запорожье с товары, ни за добычею и ни с чем отнюдь не пропускать, чего на заставах приставленным приказать смотреть накрепко под опасением жестокого штрафа; а которые запорожцы будут приходить с повинною или с другими какими письмами или словесными приказы – и таких задерживать, а о том писать к генералу князю Голицыну, також рапортовать и подлинные письма присылать в сенат, оставливая с оных у себя списки, а не описався в сенат, с ними, запорожцами, яко с изменниками, никакой письменной пересылки отнюдь не иметь и на их письма не ответствовать, также и той губернии за обывательми смотреть, чтоб у них как с ними, так и с прочими пограничными подозрительных корреспонденций не было; а ежели будут происходить от турок и татар и изменников запорожцев тамошним обывателям какия обиды, а пойманы не будут, генералу-майору и губернатору о всяких случившихся делах в турецкую область к порубежным пашам и к крымскому хану писать; а ежели из них изменников запорожцев в землях императорского величества кто пойманы будут, и теми разыскивать, и что по розыску явится, о том писать в сенат, а о прочей корреспонденции с пограничными поступать по указам из иностранной коллегии»[309]. Сама коллегия иностранных дел всем пограничным русским и украинским начальникам на этот счет писала, чтобы они ни под каким видом не принимали тех запорожцев, которые, в большом числе и с оружием, придут под протекцию его императорского величества. Скальковский в своей «Истории Новой Сечи» цитирует такое постановление: «Защищения нигде им не давать и от границ оружием их отбивать; а под рукою словесно к ним приказом отзываться и обнадеживать их секретно, что при способном времени приняты они, запорожцы, будут»[310].

С 12 июля 1711 года, после Прутского мира, а потом с 3 апреля 1712 года, после Константинопольского трактата, Россия отказалась формально от Запорожья и признала его улусом турок, а запорожцев – райями Порты, в команде ханских сераскеров. «Его царское величество весьма руку свою отнимает от казаков с древними их рубежами, которые обретаются по сю сторону Днепра и от сих мест и земель, и фортец и местечек, и от полуострова Сечи, который сообщен на сей стороне вышеупомянутой реки». В частности, по Прутскому миру русский царь уступил туркам все земли бывшего Запорожья по реку Орель и обязался срыть свои крепости в Самаре, Кодаке и Каменном Затоне[311]. Таким образом, этот мир, несчастный для России, принес счастье запорожским казакам: после него запорожцы вновь сделались де-юре обладателями того, что потеряли после разрушения Чертомлыцкой Сечи и поражения при Полтаве, то есть всех своих земель от Нового Кодака до крепости Св. Анны.

Поступив под власть крымского хана и турецкого султана, запорожские казаки остались верны своей религии и своему закону, хотя и терпели на первых порах большой недостаток в русском православном духовенстве: поспешно уходя из Чертомлыцкой Сечи, они едва успели захватить с собой часть войскового скарба и церковной утвари; оттого духовенство пришло к ним уже несколько позже основания Сечи, частью из польской Украины, частью из Афин, а большей частью из Иерусалима и Константинополя; так, до 1728 года у алешковских запорожцев был настоятелем всего войскового духовенства архимандрит Гавриил, родом грек, и только с 1728 года явился у них русский священник Дидушинский[312]. В самой службе и в молитвах запорожцы также не сделали никакого изменения: по-прежнему на ектениях и выходах у них поминали русских царей, Синод и синклит и молились об их здравии и благоденствии.

Вначале жизнь запорожских казаков под крымским ханом была очень свободная: запорожцы пользовались разными земными угодьями, ничего не платили в ханскую казну, напротив того – сами получали милостивое от хана жалованье. Но с течением времени эти отношения изменились: взамен жалованья на первых порах запорожским казакам позволили брать соль из крымских озер, однако, с некоторым облегчением против установившихся в Крыму правил, именно с меньшей пошлиной против той, какую татары обыкновенно взимали с малороссийских казаков и других украинских промышленников. Потом татары, узнав, что запорожцы, под предлогом вывоза соли для себя, брали ее для малороссиян и продавали с большим барышом, лишили их и этой дарованной им привилегии. Кроме того, за протекцию, оказываемую крымским ханом, запорожские казаки должны были ходить в поход, в числе 2000 и более человек, в помощь татарам, с кошевым атаманом во главе, по первому призыву хана; но ханы старались возможно дальше усылать казаков. Так, однажды запорожцы, вместе с ханом, ходили в поход на черкесов и дошли до Судака; этот поход они считали обременительным для себя и очень убыточным для собственного благосостояния. Кроме того, за ту же ханскую протекцию запорожцы не раз должны были ходить к Перекопу и участвовать в работах при устройстве Перекопской линии, в числе 300 и более человек, и всегда обязаны были работать бесплатно. Последнее обстоятельство всего более не нравилось запорожцам, имевшим особые понятия о чести «лыцаря».