Самое место, на котором была некогда славная и грозная Чертомлыцкая Сечь, представляется в настоящее время в таком виде. Чертомлыцкий Рог, отделенный в 1709 году от материка, превратился теперь в небольшой остров, принадлежащий к имению великого князя Михаила Николаевича и стоящий против деревни Капуливки, в двадцати верстах от Никополя. Весь этот островок, кроме нескольких камней у восточного берега, состоит из песка и разделен на две неравные половины: возвышенную на севере и низменную на юге. Первая заключает в себе 1050 квадратных сажен, вторая – две десятины и 1200 квадратных сажен. Но собственно только северную половину и можно назвать островом, так как она никогда не затопляется водой; этот остров по своим окраинам имеет неодинаковую высоту: на севере он возвышен, до четырех сажен высоты, на юге низок, не выше трех-четырех футов от уровня воды; северная половина острова крута и окаймлена высокими речными деревьями, южная половина отлога и покрыта болотистой и луговой травой. На возвышенной половине острова от времени запорожских казаков сохранились в настоящее время два рва с валами и пять ям, из коих три ямы находятся в северо-восточном углу, перед рвами, а две – на западной стороне, за рвами. Рвы расположены один возле другого, на расстоянии около сажени, и идут сперва с северо-востока на юго-запад, на протяжении 14 сажен; потом, под прямым углом, поворачивают на юго-восток и идут на протяжении 15 сажен, имея высоты до четырех, глубины до трех сажен. Что касается низменной половины острова, то это есть собственно так называемая плавня: возвышаясь над уровнем речной воды едва двумя или тремя футами, она в самый незначительный подъем рек покрывается водой; на ней растут прекрасные высокие и ветвистые деревья, а между деревьями разбросаны громадные каменные глыбы. Вокруг всего острова, и возвышенной и низменной его половин, сходятся вместе семь веток и одна речка: с севера Подпильная, с востока Гнилая, в старых картах называемая Прогноем, и Скарбная; с юга Павлюк и прорез Бейкус, выходящий из Скарбной и впадающий в Павлюк; с запада тот же Павлюк и та же Подпильная; кроме того, Скарбная принимает в себя ветки Лапинку и Скаженую, идущие к ней по направлению от северо-востока к юго-западу, а ветка Подпильная – речку Чертомлык, бегущую к ней прямо с севера и дающую название самой Сечи.

Тщательный осмотр теперешнего Чертомлыцкого острова приводит к заключению, что на нем помещались только главные постройки Сечи: церковь, войсковая и куренные скарбницы, здание для духовенства и самые курени; но последние приходились в том месте, где теперь речка Чертомлык касается своим устьем начала ветки Подпильной. Раскопки острова дают богатый материал для бытовой истории запорожских казаков; здесь находятся – глиняная посуда превосходной работы, черепковые трубки разных цветов и украшений, подковы, шкворни, пряжки, поддоски, подпруги седельные, пистолеты, сабли, пули, машинки для литья пуль, копья, грузила для рыбных снастей, пороховницы, чернильницы, бруски, котлы и т. п. При раскопке же вала на острове найдены остатки толстых, заостренных и обугленных паль, расставленных вдоль западного берега острова и служащих указателем того, как некогда укреплена была Сечь: окопанная высоким валом, она сверх того осторчена была кругом высеченными в лесу дубовыми бревнами и представляла собой в истинном смысле слова Сечь. К этому нужно прибавить естественные укрепления: с крымской стороны – непроходимые плавни со множеством озер и веток; с польской стороны – глубокая и болотистая речка Чертомлык и ниже Чертомлыка, на 18 верст к западу, ветвистая и длинная река Базавлук.

За Чертомлыцкой Сечью следовала Каменская Сечь, находившаяся при впадении речки Каменки в Днепр, выше города Кизыкерменя, и от этой речки получившая свое название. Существование Каменской Сечи подтверждается как свидетельством специального историка запорожских казаков XVIII века, князя Семена Мышецкого, так и указаниями документальных данных, частью сечевого архива, частью архива Малороссийской коллегии. «На оной реке Каменке, – пишет Мышецкий, – имелась Запорожская Сечь, выше Кизыкерменя в 30 верстах, на правой стороне Днепра»[295]. «А караулам быть, – пишется в актах 1754 года, – по самой границе, зачав по той стороне реки Днепра, где ныне войсковой перевоз, да на Усть-Каменке, где прежде Сечь была»[296]. Каменская Сечь существовала за время пребывания запорожских казаков под протекцией Крыма и Турции, «на полях татарских, кочевьях агарянских», когда они жили «по туркам та по кавулкам», то есть с 1710 по 1734 год, после разгрома Чертомлыцкой Сечи полковниками Яковлевым и Галаганом.

Как тщательно ни оберегали русские солдаты выходы запорожцам из Чертомлыцкой Сечи, но все же часть сечевых казаков, под руководством кошевого атамана Якима Богуша, успела спастись от гибели: она поспешно сложила свое добро и уцелевшее оружие на дубы и скрытыми ериками, заточинами, речками и ветками ушла вниз по Днепру в турецкие земли, в то время находившиеся в весьма недалеком расстоянии от Сечи. Предание говорит, что запорожцы, бежавшие от москалей, ни о чем больше не жалели, как о покинутой ими церкви в Старой Сечи: «Все мы хорошо, панове, сделали, все недурно устроили, но одно нехорошо учинили, что церковь свою покинули. Но что же теперь делать-то? Пусть ее хранит Божья Мать! И Божья Матерь сохранила ее: москали к ней, а она от них, они к ней, а она от них… Да так ходила-ходила, а потом перед самыми их глазами и пошла в землю: вся, как есть, с колокольней, крестом, так и «пирнула», – одна яма от нее лишь осталась»[297]. Тарас Шевченко пишет об этом в своей поэме «Кобзарь»:

Напуганные страшной расправой русских с казаками, запорожцы сперва очень далеко ушли от места бывшей Чертомлыцкой Сечи; но потом, оправившись от испуга, поднялись вверх по Днепру и заложили на устье речки Каменки, против большого острова Коженина, свою Сечь Каменскую, как раз на границе русско-турецких владений. В то время русский царь, имея в виду войну с турками, вновь стал зазывать запорожцев в Россию, обещаясь забыть их прошлое и возвратить им их прежние владения, если «они, возчувствовав свою вину», выберут вместо Константина Гордиенко нового кошевого атамана[298]. Но каменские запорожцы, боясь, по словам народной песни, чтобы «москальне стал им лобы брить», вместо того чтобы воспользоваться предложением русского царя, обратились с посланием к шведскому королю, спрашивая его, как пишет Бантыш-Каменский, «о его здоровье, так и о намерении зачатой войны с москалями». На то послание Карл от 10 мая 1710 года ответил: «Сие то нам особливо понравилось, что не только о персоне нашей королевской сердечно оскорблены, но также и до скорейшей над нашим и вашим неприятелем, москалем, следующему отмщению охочими обзываетесь»[299]. Должно быть, одновременно с этими сношениями Каменских запорожцев шли их сношения и с запорожцами, бывшими с королем: по крайней мере, вскоре после означенного письма и, очевидно, с ведома короля часть запорожцев оставила лагерь при Бендерах и удалилась в Каменскую Сечь; может быть, в этом крылся какой-либо новый план военных комбинаций шведского короля. По словам очевидца, это произошло так.