Но Фладэрик милосердно воздержался от комментариев.

И младший, воодушевлённый снисходительностью, затянул пространную здравицу во славу отечества, заворачивая славословия кренделями почище иного нарочного-лизоблюда, отчего Упырь не к месту помянул определение злорадного Эльзанта: «бредит двором и славой отечества».

Поветрие то юность не щадило.

— Во славу долины, — старший Адалин наслушался, но окончания так и не дождался, а потому решил братское красноречие слегка поторопить. — К слову, это вода.

— О, — Радэрик смутился и обнюхал кубок. — Ну да. Я так и понял.

Подслащенное мёдом питьё освежало. Фладэрик рассеянно улыбнулся, стряхнул со лба липнущие пряди. Уж потчеваться в Розе умели и любили. Объедков с королевского стола не постыдился бы и иной хозяйчик с приграничья. Чернь обожала местные пирушки, после которых раздавали целые кантары изысканных блюд. Но Фладэрик излишеств не любил и предпочитал организм поблажками не развращать, иначе полуголодная жизнь на большаке грозила обернуться тяжким испытанием. Случалось Упырю в пути полакомиться и болотной крысой, и вымоченными кореньями, и кислым алым мхом.

— Я так рад, что ты вернулся! — отрок блистал невинными очами и крысой явно пока в жизни своей не угощался. — Тут же такое происходит! Слыхал ты?..

— Про Стяг? — нахмурился Упырь.

Радэрик устремил на брата недоумённый взор.

— А что про Стяг? Слухи ходят, в казармах гвардейцев пока подержат. Так это разве новости? Про это уж с Йоля59 толкуют. Как под Кракун60 Её Величество недовольство выразила. Ну, такая молва. Я, понятно, там не был, — младший Адалин искательно улыбнулся и пожал плечами. — Речь про другое! Говорят, Королева по случаю присяги праздники устроит!

С пустой-то казной да накануне войны? Какая светлая идея, своевременная, как приступ падучей на галопе. Вслух старший, разумеется, того не говорил, по-прежнему не желая тратить время на пустые констатации.

— С масками, с танцами, с музыкантами! — продолжал вдохновенный Радэрик, изящно всплеснув руками. Сверкнули серебром фестончатые рукава, вспыхнули блики на серпиках колец. Отрок выглядел счастливым и беспечным, как и пристало юноше, не успевшему распробовать в королевских милостях отравы. — Настоящими! Трубадурами!

— Поздравляю, — Фладэрик предпочёл заслониться кубком. — Кто твоя спутница?

Упырь нарочно переменил тему. Но реакция брата его удивила.

Младший Адалин ошеломлённо зашарил взглядом по углам, как будто надеялся найти указанную спутницу в соломе.

— Девица Сэнатайн, кажется? Курносая такая… — предположил старший.

Радэрик зарделся вешней зорькой над болотом.

— А ты… откуда…?

Отрок побелел. Упырь в ответ лишь фыркнул.

— Ты… возражаешь? — робко уточнил младший Адалин.

— Вот ещё, — старший усмехнулся.

Девица Сэнатайн его вполне устраивала: смышлёная, как он успел заметить, не дурна собой и по простоте происхождения родством с ясновельможным змейством себя не запятнала. Фладэрик одобрительно кивнул:

— Хороший выбор.

— А Гира, представляешь, собирается Горнард звать! — чуть отойдя от потрясения, выпалил от облегчения слишком откровенный Радэрик.

— Златовласка Стимбор? — На подносе с кубками скучало блюдо засахаренной снеди и орехи. Фладэрик подхватил горсть и уселся к незатопленному камину, размышляя. Радэрик покрутился у стола и устроился на сундуке рядом. — Эрцетова внучка, — Упырь безучастно уставился в стылое жерло и слова цедил с неохотой, — насколько я помню, просватана. За кого-то из Аэтлирэ. Вряд ли кастелян Розы оценит. И дружок твой, по-моему, тоже не свободен…

— Мирьед Пирошиэль! — неожиданно скривился обыкновенно снисходительный и любвеобильный Радэрик. — Противная девица! Представляешь, отравила собственную кобылу…

Фладэрик поморщился и присвистнул:

— Ей же лет… сколько? Не больше двенадцати.

— Угу, — потряс кудрями Радэрик. — Ей семья Гиры подарила лошадку, хорошенькую, загляденье. А Мирьед её весь сечень61 ядом потчевала. Вымочит лепёшку в потраве с мёдом и скармливает… Да там много всякого было! Со служанками, с дворней, с гончаками. Биртагир сам к деду пошёл. Боялся ужасно, так ведь любовь, — заключил младший Адалин со вздохом.

— Даже так, — не удержался старший. — А я-то думал, дело в косах золотых.

— При чём тут её косы?! — возмутился отрок и, подобрав коленки, цепко уставился на брата. Сидеть так Радэрик пристрастился с детства, и отучить его давно пришла пора, но Упырь отчего-то медлил. — Кстати! А почему у нас всё так? — встрепенулся младший, в таком положении больше напоминавший встревоженную помесь совы и воробья.

— Как? — Фладэрик задумчиво покусывал орех и думал о привычках.

О синих зенках Равнсварт, напоминавших горные озёра, о золотом узоре, оплетавшем тронный зал, о черепичных кровлях башен и флюгерах с гербами, о вороньих стягах и катастрофе Ллокхен. А потому к вопросу оказался не готов. И поперхнулся.

— Ты мне невесту не подыскивал… — выдал Радэрик, тревожно озираясь.

— Сам себе подыщешь, — хохотнул Упырь и пристально взглянул на брата. — Чай, ноги не отгнили, и прочее на месте. — Радэрик робко улыбнулся, сочтя замечание комплиментом. — Дичь это всё. Глупость несусветная, — слегка посерьёзнел старший Адалин. — На ком хочешь, на том и женись. Мне что за дело? Причитать не буду. Хоть на этой курносой, хоть ни на какой вовсе.

— Как ты?

Старший Адалин не ответил. И вообще замолчал, орехи в кубок ссыпал да в сторону отставил. Почти брезгливо отряхнул заскорузлые ладони. Аппетит только что благополучно издох.

— Фладэрик! — окликнул младший через время. — Расскажи ещё, где был…

Упырь зевнул, устало растёр глаза и покосился на бодрого братца:

— С твоим воодушевлением только по болотам маршировать, очерет вытаптывать… — заметил он беззлобно. Радэрик с улыбкой пожал плечами. — И про что же тебе рассказать?

— Ну, расскажи про Ардуайн, про Ярьенн. Правду говорят, что в Аксиндэрии трупп бродячих так много, что правительство подать новую ввело? Налог на радость.

Фладэрик насмешливо вздёрнул уголки неулыбчивого рта:

— Занятная мысль. Кто это придумал? — Радэрик пожал плечами. — Понятно. Хм… В Ардуайне, и верно, народ живёт празднично, особенно в столице. Бродячих артистов в долине Окуня и дальше на запад много. Особенно там, где потеплее. Да и на озёрной равнине от гусельников-скоморохов, лютнистов… всяких, спасу нет. В каждой корчме свой Идиль Пресветлый соловьём разливается, уши чужие насилует.

— Идиль?! — ожидаемо восхитился Радэрик. — Как в Сказании?

— Скорее, как в частушках, — ехидно фыркнул Адалин. Забористый фольклор Идиля — рыцаря из выспренних баллад — честил что в хвост, что в гриву. Удивительно, как разнилась с пафосными виршами «Идильгиона» народная молва. Юноша, чей разум сельская поэзия пока щадила, непонимающе нахмурил аккуратные брови. — Забудь. Рано тебе… наверное. В общем, не заметил я, чтоб Рейес вводил новые поборы. Разве, с виноделен. Данэль Херемиас — на диво мудрый правитель. Несмотря на страсть к стеномазам, — заметил между делом Адалин, не без улыбки вспоминая солнечные виноградники и мягкие холмы.

— А правда, что он в молодости тайком на девке из балагана оженился? — Ясные глаза братишки блестели совершенно