липких ночных грёз хворых трубадуров.

Губы воплощённой сказки обозначили робкую, ласковую улыбку.

— Моя Королева, — Упырь поборол внезапно схвативший горло спазм и поклонился.

— Ты пришёл, Адалин. Благодарю, — напевность голоса ласкала слух.

Завораживающе блестели томные глаза, одуряюще пахли благовония. Фладэрик оценил как наружность повелительницы, давно отточенную, так и поставленные вибрации, и скрипнул челюстями. Балаган удался с блеском — прекрасная страдалица в лапах неумолимых обстоятельств располагала к незамедлительному спасению оной.

По мановению изящной ручки, мелькнувшей в украшенной фестоном манжете узкого рукава, резная громадина кресла плавно развернулась, едва касаясь витыми ножками ониксовых и малахитовых плит, составлявших орнамент пола. «Девица Равнсварт» элегантно сдвинула брови и устало опустилась на самый край, умело скомпоновав складки подола узором из теней, подчёркивавших хрупкость скрытого под ними тела. Фладэрик, постояв в молчании какое-то время, но, не дождавшись продолжения, молча подошёл к очагу, сложив руки за спиной. Королева проводила подданного долгим якобы потаённым взглядом из-под ресниц.

Упырь замер в пол-оборота и с выражением учтивого внимания склонил голову к плечу.

— Ты, вероятно, не так понял всё это, — начала Айрин.

Фладэрик невольно усмехнулся:

— Что именно?

Дивное создание примостилось на краю исполинского кресла. Рыжее пламя свечи, колеблемое сквозняками, сплетало кружева теней, превращавшие монаршее лицо в отполированную маску. Её Величество бесподобно организовала мизансцену. И Фладэрик невольно проникся настроением, а там и разозлился на самого себя.

— Разговор… в кустах? — проронил он намеренно небрежно.

— Адалин! — королева вспыхнула. Омуты прекрасных глаз мерцали в полумраке.

— Ваше Величество? — привычной иронии тут оказалось куда больше, чем предполагаемого участия, и Фладэрик откорректировал интонацию: — Прошу прощения, моя госпожа. Что именно я… превратно понял? Если моя Королева не желает меня видеть, я могу уйти.

Равнсварт молчала, продолжая странно, до жути убедительно глядеть на подданного. Упырь почти почувствовал кол под ключицей.

— Зачем всё это, Адалин? — красиво отмахнула фестончатым рукавом королева.

Проникновенный шёпот драгоценной ткани довершил картинку, а Фладэрик невольно вздёрнул бровь:

— Я по-прежнему не понимаю, моя госпожа, — признал он тихо.

— Зачем ты делаешь всё это, Князья Великие?! — с горькой обречённостью пролепетала Айрин.

— Выполняю приказы, Ваше Величество? — предположил Фладэрик навскидку.

Равнсварт порывисто прикрыла личико ладонью и глубоко вздохнула.

— Хорошо, мессир Адалин. Тогда… скажи мне, зачем ты ездил на восток, к границам Стародревья? Моим подданным запрещено там появляться.

Упырь не ответил, только непроницаемо ухмыльнулся, а взгляд нарочно устремил в пол, считая цветные плиты. Ониксы-малахиты, малахиты-ониксы. Узоры-сполохи, резные линии.

— В Коммуне… сколько ты провёл? — продолжала мученически королева. — Кхаркхелл, Аксцебужц… Мессир Гуинхаррэн отчего-то сдержан на этот счёт. Зато мессир Тэрглофф весьма красноречив!

В напольных орнаментах Упырь так ничего и не высмотрел, а потому пожал плечами, мимолётно отмечая чистоту. В палатах Озара да при дворах западных князей едва не ископаемые звероящеры пластами залегали. А тут лишь железная трава под лавкой вдоль стены, и та — для аромата.

Айрин отвернулась, отняла ладони ото лба и покачала головой. Адалин тоже отмер, прошёлся пару раз по комнате, меряя узор широкими шагами, остановился аккурат посередине, точно для доклада, и глубокомысленно изрёк:

— Восток, моя королева, восток. Мне жаль, что моя госпожа не довольна моей службой.

Глава 8. Служба

— Твоей службой, — с болью повторила Равнсварт и закусила внезапно задрожавшие сахарные губы. — Это не служба, это попытки умереть, — прошептала она чуть слышно.

Фладэрик невольно рассмеялся:

— Что? Госпожа королева изволит шутить?

Усмешка стылостью напоминала смёрзшийся до дна ручей. Адалин покачивался хоругвью на ветру и выразительностью отличался соответствующей. Айрин лишь отмахнулась.

— Какие шутки, Адалин? Тебя… Ты… — королева осеклась. — Тебя солдаты Поста едва отбили! Скажи одно: чем… чем ты обижен? Мало тебе почестей?

— Моя Королева! — упреждающе перебил Упырь и невольно сдвинул брови.

Но Айрин вновь взмахнула рукавом:

— Оставь уже! Я не слепая! Тебе милее пустоши и гати!

— Это моя служба, — нетерпеливо повторил Адалин и тоже поджал губы, выдохнул, нащупывая нужный тон. Оный пока хоронился за раскидистыми лопухами досады и колючей неприязнью. Подобных бесед Равнсварт давно не затевала.

— Ты мог вообще не служить! — Синие глаза сверкнули. Мрачно, зло, как розблески Князей в ночных чернилах небосвода. — Ты — старший Адалин, Высший по праву наследства после смерти Тайдэрика! Ты состоишь в Стяге! И, если хочешь, получишь любые титулы! Меча, Советника, да хоть Канцлера Долины! Чего ты хочешь?! — Мелодичный голос дребезжал пустым доспехом.

— Айрин, прекрати! — Фладэрик поспешно опустил веки, смиряя злость. Разговор таки вывернул на трижды проклятую стёжку. — Перестаньте, Ваше Величество, — интонации всё ещё скреблись позёмкой, но сердитый скрежет удалось смягчить. — Я служу долине. Тебе служу, — напомнил Упырь тихо.

— Ты разлюбил меня! — внезапно рассмеялась королева, подняв бескровное лицо. — Оставь уже притворство! Какая служба? Ты ненавидишь королеву и долину!

Адалин испытал странную, одуряющую тошноту и вздрогнул. Головокружение оказалось недолгим, будто прелагатая столкнули со стены во сне.

— Нет, — кратко бросил он, будто проснувшись.

— О, да, — бархатный, грудной смех на сей раз показался почти жестоким. Огромные глаза заблестели вешним ручейком, дробя свечную рыжину. В голосе звенела сталь, а рот кривился, но Равнсварт действительно заплакала. — Ты талантливо притворяешься, Адалин, умеешь быть полезным. Иногда я даже верю. Знаешь, что? — Фладэрик замер. Не напрасно. — Канцлер Двора давно нашёптывал про измену старшего Адалина, про странную любовь к бродяжничеству, самовольные отлучки, вольности, сомнительных друзей и странные беседы. Я сама не понимаю, почему прощаю это!

Айрин неожиданно проворно очутилась подле оцепеневшего, сощурившегося в предвкушении Упыря.

— Ведь я могу избрать любого, Адалин! — бросила она сердито. Вымученная улыбка теперь напоминала жутенький оскал. Фладэрик разглядел и горячечный румянец на нежных скулах, и треклятые слёзы в дивно блещущих глазах. А ещё — тоску. Палящую и цепкую, как ядовитый плющ. — Слышишь?! — Хрупкая Айрин неожиданно чувствительно толкнула прелагатая в грудь. — Любого! И куда более благодарного!

— Что останавливает прекраснейшую из королев? — Упырь едва разжимал сведённые внезапной судорогой челюсти. — Влюбленные — или притворяющиеся таковыми из страха перед шибеницей — быстро надоедают?

Равнсварт притопнула сердитым каблучком:

— Ужели Тэрглофф прав?! Ты всего лишь… — Бархатные щёки полыхали. — Ты просто презираешь хозяйку Розы, которой клялся служить! Которой присягал на верность и обещал любовь!

— Это невозможно, — Фладэрик покачнулся, прикрыл глаза. — Айрин, ты это знаешь.

— Знаю? Знаю ли? — Королева отвернулась и опустила голову. — Я скажу тебе, что я знаю, Фладэрик. — Разметавшиеся покровом по плечам, напоминавшие в мерцании свечи расплавленное золото волосы благоухали бергамотом. — У тебя ледяной взгляд! Глаза цвета янтаря и взгляд зимней бури! Ни отблеска эмоций. Ледяной яд Голоземья! — Бесподобная Айрин дрожала. Обескураженный прелагатай осторожно подступился, невольно хмурясь. — Что бы ты ни