Обвинили его в убийстве тринадцатилетней девочки, которую он, по мнению местных, «залечил». Медикус был с вердиктом не согласен. Он не обещал вылечить, только попробовать. И он старался. Дорогие снадобья потратил. Но Бог всё равно прибрал малышку, как он и предупреждал. А обвинили, чтобы не платить.

– Христиане… – пробормотал Машег. – Мой дед говорил о них: слабые, они говорят о Боге, заповедавшем добро и прощение, а дай им власть – беззаконие и ненависть становятся их богом. Смерть девочки оставила его равнодушным. А вот нарушение договорённости возмутило.

– Не все христиане такие, – возразил Сергей.

– Скажи это ромеям, которые напали на нас вчера. И подумай: напали бы они, будь нас больше?

Возразить было нечего, и Сергей повернулся к побитому старцу:

– Ты ведь тоже христианин? – спросил он. – Или нет?

– Верую во Христа Спасителя, – подтвердил старец.

– А крест твой где?

– Так забрали. Всё забрали. Сумку мою, одежду, деньги. Неблагодарные псы. Схизматики. Хуже язычников.

– Хочешь, мы их накажем?

В прошлой жизни Сергей уже встречал еретиков. Богумилов. И перебил немало этой швали.

Бродячий медикус заволновался. Даже заплывший глаз приоткрылся немного:

– Не надо, молодой господин! Эти люди сделают с вами то же, что и со мной! Они беззаконны и жестоки! Лучше уйдём подальше, пока они оплакивают умершую девочку!

Испугался дедушка.

Но Машегу идея понравилась:

– Сколько людей в этом селении?

– Около сотни, молодой господин!

– Врёшь! – сердито бросил Машег. – Столько здесь не поместится!

– Я малых детишек ещё не считал, молодой господин, – пробормотал старец. – С ними и побольше сотни выйдет.

– Дурень, – вмешался Сергей. – Воинов сколько?

– Так откуда ж я знаю, кто у них воин, молодой господин? Брони, как у вас, я ни на ком не видал.

– Что скажешь, брат? Стрел у тебя маловато.

Машег фыркнул презрительно:

– Для этих собак и окрика хватит.

– Молодой господин, можно я здесь останусь?

– Не бойся, лекарь, – насмешливо произнёс Сергей. – Мы с другом больше, чем кажемся. Лезь на осла, и за нами.

У него родился план, как им пополнить запасы.

Не соврал дедушка. На маленькой площади в центре селения кушало и выпивало под сотню жителей. Не считая собак. Главенствовал за столом тот самый толстяк, что командовал на похоронах, только уже без кафтана. Оно и понятно: жарковато нынче, да и заляпать жиром дорогую вещь не хочется. Впрочем, жёлтая рубаха на толстяке тоже не из дерюги.

– Этот? – спросил Сергей, указывая на толстяка.

– Он, – подтвердил дедушка-доктор.

На них обратили внимание не сразу.

Поселяне были увлечены едой, а их собаки – объедками.

Сергей с Машегом простояли молча минуты две, сглатывая слюни. Кушать-то хотелось.

Наконец их заметили. Но, к некоторому удивлению Сергея, в фокусе оказались не они, а дедушка.

– Кто этого отвязал?! – швырнув на землю недоеденное ребро, которым тут же занялись псы, рявкнул толстяк. – Гордо, Евтим! Привяжите его снова и узнайте, где он украл осла!

Сергей удивился. Мягко говоря. Потому что язык, на котором говорил толстяк, был куда больше похож на германский, чем на ромейский.

На призыв откликнулась пара здоровяков, один из которых по глаза зарос чёрной курчавой бородой, а вот второй – вылитый нурман, белокурый и сероглазый.

Выглядели мужи мощно, но на профи не тянули. Взгляд не тот.

– Стоять, чернь! – крикнул Сергей по-германски. – Уши отрублю!

Здоровяки остановились. Переглянулись. Были они без оружия (ножи не в счёт), а сабля в руках Сергея смотрелась очень авторитетно. Опять-таки кольчуга, шлем…

Заплывшие жиром глазки жирдяя наконец-то сфокусировались на главном, Сергее.

– Ты кто таков?

– А ты?

– Я – Алево!

Ага. Сразу все восхитились и прониклись.

– Ты обидел свободного человека, Алево. За обиду следует заплатить!

Толстяк развеселился.

– Это кто ж тут свободный? Этот, что ли? У него только осёл свободный, да и тот – краденый!

Вот это уже обидно!

Кровь подростка вскипела, и умудрённый опытом воевода не успел «перехватить управление».

Здоровяки Гордо с Евтимом шарахнулись в стороны. Это было правильное решение. Полезное для их здоровья.

Сергей же оказался на столе, а высокая шапка Алево срублена впритирку к макушке.

Ба! И этот оказался блондином.

Ещё один взмах клинка…

Жирдяй отшатнулся и опрокинулся со скамейки, задрав ноги и приложившись затылком.

Зря, кстати. Клинок всего лишь поддел с виноградного листа шмат прожаренного до аппетитной корочки барашка. Сергей поймал его шуйцей, впился зубами, поглядел сверху вниз на Алево, отползающего по-жучиному, на спине, отталкиваясь локтями, такого жалкого, что ярость куда-то пропала…

– Я могу взять за обиду серебром, – Сергей спрыг-нул со стола, поставил ногу на затянутый в шёлк живот. – А могу – серебром и кровью. И я возьму. С тебя или с твоей родни. Так даже веселее!

Хлопок тетивы, удар воткнувшейся в плоть стрелы. Сергей не обернулся.

Мужчины этого невесть как очутившегося в Крыму немецкого селения выглядели сурово. Будь они вооружены и построены, их стоило бы опасаться, но сейчас они без оружия и в растерянности, а за спиной Сергея присматривает Машег. Этого довольно.

Сергей убрал ногу с живота.

Алево сел, забегал глазами по сторонам…

– Не надейся! – белозубо улыбнулся Сергей. – Вас много! – Он повысил голос, чтобы его слышали другие. – Придётся потрудиться, чтобы убить всех! Но мы справимся! Однажды мы вдвоём с моим братом уложили полсотни пацинаков. И все они были воинами, конными и оружными. А таких, как вы, я одним взмахом могу по двое класть. Хотите, покажу? – предложил он чёрно-белой парочке: Гордо и Евтиму.

Нет, не хотят. Уже не хотят, потому что это как раз Гордо схлопотал стрелу в правое предплечье и капает теперь кровью на упавший под ноги нож.

И жирдяй тоже спёкся. Сергей знал: сейчас, когда Алево смотрит на него снизу вверх, Сергей уже не кажется Алево мальчишкой. Он – великан, который владеет жизнью толстяка. Потому что настоящая власть над вещью или существом есть лишь у того, кто способен это существо или вещь уничтожить.

Немцы оказались не немцами, а готами. Об этом поведал спасённый лекарь. Ещё он сообщил, что таких готских селений в Крыму много и с ромеями они более-менее ладят. Даже служат в фемных войсках, хотя христиане они неправильные. И молятся неправильно, и в Христа веруют тоже неправильно. Почитают его не Богом, а человеком[27].