Хотя нет, без проблем не получилось бы.

Машег остановился.

– Колено болит, – пожаловался он. – Ушиб, когда падал. И стрелы почти все переломал.

У Сергея тоже многое болело. Схватка с ромеями далась непросто, однако жаловаться он не стал.

– У меня осталось с полдесятка. Отдать?

– Не надо, – Машег в три приёма переложил стрелы из ромейского тула в собственный. – Сейчас я этот табунок стреножу.

До ближайших преследователей – шагов двести. Видно было, что ромеи устали. Но топочут вверх по тропе вполне уверенно. Выносливые, гады. Не зря их при подготовке гоняют в марш-броски миль этак на десять. С полной выкладкой.

Машег не спешил. Занял удобное место, приготовился…

Их заметили. Декарх или пентарх, в общем, кто-то из младших командиров, командовавший авангардом, заорал: стой!

Поздновато.

Они уже вышли на дистанцию эффективной стрельбы. Эффективной для Машега.

Три стрелы – три попадания. Правда, два – в одну и ту же тушку.

Удачно получилось. У передовых – ни брони качественной, ни щитов, ни прикрытия. Слева – скала, справа – довольно крутой склон. И выгибается скала в нужную сторону. Друг выбрал место для остановки не просто так.

Нет, ромеи всё-таки не викинги. Те бы наверняка бросились в атаку. С десяток, конечно, легло бы, но остальные добежали бы до стрелка и порубили в фарш.

И будь на месте ромейского декарха Сергей, он тоже отдал бы команду атаковать.

Но команды не поступило. Лёгкая пехота – она и есть лёгкая. Наработанные рефлексы – укусить и отступить. Под защиту пехоты тяжёлой.

Так что часть ромеев сразу бросилась обратно, часть кинулась с тропы вниз, а человек пять просто залегли. Что было нормальной тактикой при обстреле… Если у стрелка не было преимущества высоты.

Следующие стрелы хузарин послал в спины бегущих. И проредил их раза в два, пока ромеев не скрыл изгиб тропы.

Потом пришла очередь тех, кто прилёг. Этим повезло ещё меньше.

Сергей тоже времени не терял. Перевесил добычу с пояса ромейского кентарха на свой, не особо разбираясь, что внутри. Всё, включая флягу с вином и ножны с трофейной саблей. Только чехол от ножа оставил. Всё равно сам нож на тропе остался.

Когда из-за поворота показались щиты основного ромейского отряда, Машег с грустью пересчитал оставшиеся стрелы и с ещё большей грустью предложил:

– Давай, брат, я останусь, а ты дальше сам.

– Глупости не болтай! – рассердился Сергей. – Глянь, как вокруг красиво! Глупо умирать в таком чудном месте, потому что у тебя какое-то там колено болит. На, хлебни, и побежали! – он протянул другу флягу ромея. – Там ниже – снова виноградники. Свернём и затеряемся.

И они побежали.

Трудно радоваться жизни, когда тебя хотят убить. И бежать трудно. Даже больно. Но Сергей бежал и радовался. Потому что – молодой, сильный, потому что жизнь прекрасна и бесконечна. И в то, что тебя могут убить, в такой замечательный день, да с таким прекрасным видом на синее-синее море… Нет, невозможно поверить. Тем более когда удача – на твоей стороне.

А она точно была на их стороне, потому что впереди показался мини-караван вроде того, который русы снесли, убегая из гавани. Два ослика, пятеро местных крестьян, при виде чужих тут же схватившихся за оружие. Вернее, за свои орудия труда. Пара топоров, два ножа и… лопата.

Машег притормозил, вытаскивая лук, но Сергей его опередил.

Горсть серебра упала на пыльную тропу.

С пятёркой крестьян они, скорее всего, управятся, а вот с потерей времени…

– Я покупаю ослов! – крикнул он по-словенски и повторил то же по-ромейски. – Поклажу снять! Живо!

Лошади были бы лучше, но и эти животинки очень кстати, учитывая, что Машег заметно прихрамывал, а у Сергея каждый шаг отдавался болью от пятки до колена.

Кнут и пряник подействовали отменно. Ослики были поспешно освобождены от груза.

– Деньги приберите, – посоветовал Сергей, взбираясь на длинноухое транспортное средство. – Не то отнимут ваше серебро.

Кто отнимет, объяснять было не надо. Топот и громыхание преследователей были уже слышны.

Осёл под Сергеем заартачился, но Машег, обгоняя, кольнул его стрелой в задницу, и скотина мигом набрала максимальный темп.

– На жопу ему сдвинься! – крикнул хузарин.

Ну да. Осёл не лошадь, посадка другая. И рысь, к сожалению, тоже. Но дарёному коню и задорого купленному ослу…

Тем более свои преимущества у мелких копытных тоже имелись.

По тропе, на которую свернули друзья, лошадь бы не прошла. А вот ослики брали высоту с удивительной для их размеров лёгкостью. Хотя стоит отметить: наездники на них тоже были полегче обычных. Сергей даже порадовался, что он не такая громадина, каким был когда-то.

Минут десять – и они уже на пару десятков метров выше. Покинутая ими тропа видна отсюда отлично. И всё, что на ней, включая бывших хозяев длинноухих и, главное, растянувшихся чуть ли не на полкилометра преследователей.

Немаловажная деталь: бывшие хозяева осликов внимания воев не привлекли. А могли бы, ведь кучка крестьян, обосновавшихся на обочине с изрядной поклажей, но без «транспортных средств», – это не совсем обычное явление.

На самом деле Сергей ошибался. Крестьяне без внимания не остались. Но на вопросы: «Видели? Куда побежали?», ответили правдиво, но весьма лаконично. То есть – ни слова о продаже четвероногих.

Гуманизм Сергея на сей раз сыграл в плюс. Отними они животных силой, крестьяне об этом непременно бы сообщили.

А так наблюдать можно было спокойно. Даже если кто-то из ромеев и глянет вверх, то увидит лишь кусты ежевики.

– Ушли, – пробормотал Машег.

– Не торопись с выводами.

– Что?

– Мимо места, где мы свернули, прошли не все.

Машег вздохнул и принялся перебирать стрелы. Последний раз он инспектировал боезапас минут пять назад, и с тех пор стрел не прибавилось. Но это занятие успокаивало парня.

«Прирождённый воин», – подумал Сергей, глядя на исцарапанное лицо друга.

Держался Машег с потрясающим самообладанием. Лишь один раз выказал слабость: когда предложил остаться и прикрыть уход Сергея. Хотя считать такое слабостью…

– Как твоё колено? Дай гляну.

Смешок:

– Гляди, если интересно.

Штанина – в клочья. На самом колене – корка из крови и грязи. Опухоль вроде небольшая. Надо бы обработать, но – нечем.

Когда-то у Сергея в сумке всегда была средневековая «аптечка». Жена заботилась. Сейчас – ничего. Даже промыть нечем. Хотя…