Дарко глянул в ту сторону, куда было указано.

– Дома ли она?

– Утром видел.

Княжич тронул мерина, оставляя парней, которые озадаченно смотрели вслед, позабыв о работе. Спеша ко двору бывшей наставницы Грады, Дарко всё больше терзался сомнениями. А ну как погонит прочь с порога?

Воица знала всю правду о Волоте и о его проклятии, Града ей рассказывала обо всём, ни в чём не таясь. Дарко преисполнился к этой девке уважением, до самого конца она хранила и хранит семейную тайну, дав на то обещание упокоенной невесте.

Из дымохода валили белые клубы, значит, дома хозяйка. Избёнка её была старой, с ссохшимися на солнце брёвнами, покрывшимися в некоторых местах бледно-зелёными плешинами мха. Однако всё вокруг было опрятно, низкая крыша хоть и стара была от времени, но без дыр, порог чист, и прибрано в сенях, в которые Дарко вошёл без всяких препятствий. Внутри тепло и наведён порядок, но всё говорило о том, что женщина так и осталась вдовицей: не было среди развешенного на верёвке белья ни портов, ни на петлях кожуха мужского. Из горницы послышались торопливые шаги, дверь скрипнула, и на пороге замерла невысокая фигурка худощавой женщины, которую и не назовёшь таковой – красавицей была, и от пронизывающего взгляда её земля косилась под ногами.

Долгое время они смотрели друг на друга.

– Княжич, – выдохнула, наконец, Воица, но в серо-дымчатых глазах не вспыхнула радость встречи, угрюмо сжались и губы.

Наскоро вытерев руки о передник, она поправила узел платка на затылке, робко тронула рукой подвески на груди, прихорашиваясь. Как и прежде, выглядела Воица хорошо, даже слишком для женщины, живущей без мужа, несущей на себе целое хозяйство. А хозяйство немалое было, кудахтали куры за стеной, блеяла со двора и коза.

– Проходи, чего же на пороге стоишь, – пригласила она впопыхах внутрь, отступая к печи.

– Спасибо, – Дарко снял шапку, разметав волосы пальцами, шагнул в небольшую горницу.

Пахло влажной духотой, на полу стоял ушат, верно только вымыла доски хозяйка.

– С какими же ты вестями заглянул ко мне? – не стерпела она, стягивая с головы платок. – Присаживайся, – поманила на скамью, сама подхватила с печи горшок.

Зачерпнув горячего варева, по запаху – сбитня, поставила перед дорогим гостем.

Дарко принял питьё, вдыхая его аромат.

– За тобой приехал.

Воица так и замерла с полотном в руках. Дарко, отпив немного сбитня, глянул на неё. В глазах её густо завихрился страх и растерянность.

– За мной?

– Садись. Поговорить нам нужно. С просьбой я приехал большой, – поспешил успокоить её княжич.

Женщина послушно присела напротив, всё ещё беспокойно и ожидающе смотря на Дарко. И он мог свободно рассмотреть её затмевавшую глаза красоту, верно данную богами, чтобы посмеяться над ней, забрав у той так рано мужа. Её тонкие брови были изогнуты полумесяцами, глаза, отливавшие сталью, обрамляли длинные тёмные ресницы, делая взгляд глубже, а расширенные зрачки утягивали в самую хлябь, где верно дна нет, так и тонешь. Прямой нос, красивые губы, щёки, раскрасневшиеся от проделанной работы. Пущены по плечам две тёмно-медные гладкие косы, что змеями скользят до пояса. Одета она была тоже просто, в льняной навершник, крашенный голубым и подвязанный длинным вышитым бурым поясом. Всколыхнулись позабытые воспоминания, и верно не ко времени. Женщина робко отвела взор от излишнего внимания со стороны Дарко.

– Слышала, наверное, о том, что Волот невесту себе нашёл?

Воица медленно и как-то с печалью опустила взгляд, будто ждала услышать другое.

– Слышала, как же, – сказала она, схватившись зачем-то за полотно, что лежало рядом на столе.

Дарко заметил, что порозовевшие от холодной воды пальцы её подрагивали.

– Хочешь, чтобы я с ней была?

Он кивнул.

– Кроме тебя, мне не к кому обратиться, – ответил Дарко, чувствуя, как Воица напряглась вся, вздохнула туго, будто с горьким разочарованием. – Знаю, что прошу о невозможном, но Росье, невесте Волота, нужен пригляд и помощь… Она ещё юная… Не знает ни о чём… Обряд венчания через седмицу… – невпопад проговорил он, – я бы не тревожил тебя, но в поход собираюсь и…

Взгляд Воицы обжёг. Так посмотрела, будто враг перед ней. Она поджала губы, смяли тонкие пальцы полотно так, что костяшки побелели, но тут же разжались, и рука её скользнула по столу. Воица чуть наклонилась вперёд, накрывая руку Дарко своей холодной ладонью. От этого прикосновения обожгло всё внутри, разгоняя по телу кровь, пробуждая в нём всякие чувства: и страсть, и вожделение, и горечь – многое было между ними, когда она жила при княжьем дворе, но Дарко не хотел этого вспоминать и чувствовать. Теперь уже нет, сердце желало другую, ту, что была под запретом для него, пусть тело и говорит сейчас об обратном, верить тому нельзя. И ради Росьи он тут.

В избе они были совершенно одни, и зайти сюда никто не решится, пока княжич не покинет порог. Наблюдая распаляющиеся жаром желания глаза Воицы, что замерцали жидкой сталью, Дарко высвободил руку, погладил по коже, которая не успела огрубеть от тяжёлой работы, кою несла на себе она весь этот год. Обхватив тонкое запястье женщины, притянул её к себе. Теперь всё сложил воедино, и стало ясно, как белый день, откуда такое снисхождение к нему при встрече, ласковые взгляды и безропотное угождение, которое воспринял как заботу. А после – это разочарование во взгляде, верно, ждала его, он приехал, только не затем, о чём помыслила. Неужели поселилась поблизости, не уехала обратно Лаговь из-за него?

– Я знала, что ты придёшь, – шепнула она.

Дарко раздумывал недолго, поднялся и прошёл к двери. Женщину на короткий миг взяла оторопь – уйдёт?

Княжич дёрнул задвижку, запирая дверь. Молча приблизился к Воице, взгляд которой оттаял, и поселились в нём тепло и ласка. Женщина была такая маленькая, что едва затылок доходил до подбородка Дарко. Проведя кончиками пальцев по её щеке, он, обхватив шею, погладил большим пальцем выступ ключицы, накрыл ладонями небольшую грудь, сжал неистово.

Воица прикрыла глаза, вдыхая глубоко – вот она вся его. Ощутив прихлынувшее возбуждение от такой покорности, подхватил за бёдра, отнёс на лавку, повалил, дёрнув шнуровку на её вороте, приник губами к тонкой шее, целуя едва ли не до боли. Воица охнула, но истосковавшееся по мужской ласке тело женщины само отдавалось на малейшее прикосновения Дарко, вздрагивало.

Уже торопясь, она рванула с плеч юноши налатник, подобрав полы рубахи, нашла тесьму его портов, дёрнула.

Навалившись на неё, Дарко подобрал влажный подол платья, откинул к поясу, оголяя стройные ноги, раздвинул их, разместился меж её бёдер, приспуская штаны. Соприкосновение разгорячившихся тел напустило ещё больше тумана в голову, и здравомыслие покинуло княжича без остатка. Он сжал её плечи, истлевая желанием взять её, но Воица сама подалась вперёд, пронзая пальцами волосы княжича, крепче обхватывая его бёдрами. Дарко, погружаясь в тёплую глубину, заскользил сначала плавно и неспешно, давая Воице привыкнуть к себе, но нетерпение вдовицы возбуждало, толкало вперёд. Он задвигался жёстче, делая резкие толчки, пока дыхание не сбилось, а шея Воицы не покрылась испариной, наслаждался гибкостью женского тела, принимающего его так легко и с жаждой, будто земля – проливной дождь. Достигая слишком быстро вершины наслаждения, он склонился, накрывая её раскрывшиеся, изголодавшиеся по поцелуям губы своими губами, продолжая вторгаться в неё, проникая почти беспрерывно. Воица вскрикивая и упираясь руками в лавку, стала сама подаваться ему навстречу, принимая целиком, жадно вбирая его рвавшуюся наружу силу, а потом вдруг откинула голову, толкнувшись навстречу, с нажимом сдавив его бёдрами, задержала дыхание где-то в груди. Дарко, накрутив на кулак её гладкие косы, потянул назад, продолжая двигаться до полного исступления, и, рванувшись в последний раз, выплеснул, наконец, наружу огонь, на миг задохнулся от нахлынувшего обессиливающего до самого дна блаженства, остановился, выпуская женщину.