Первый титул, указанный автором Пасхальной хроники (отратцуод), вызывает некоторое затруднение при переводе в плоскость латинской терминологии, так как может означать и претора, и армейского командира[427]. Диндорф предложил перевод magister militae Romanorum[428]. Чтобы связать этот титул с военной карьерой, нужно обратиться к военной истории периода. В 333–334 гг. на острове Кипр поднял восстание некто Калокер, начальник стад верблюдов[429]. Оно хорошо зафиксировано латинской нарративной традицией (Аноним Валезия, Аврелий Виктор, Иероним, Орозий)[430], которая приписывает победу самому Константину. Лишь у более позднего Феофана указано, что мятежник был «заживо сожжен цезарем Далмацием» (Chron. A.M. 5825), т. е. Далмацием-мл., который получил титул цезаря в 335 году[431]. Феофан помещает подавление восстания Калокера после провозглашения Далмация-мл. цезарем, что позволяет ему логично связать эти два эпизода. Но латинская традиция, более близкая к описываемым событиям, не видит между эпизодами связи и датирует событие 333/334 гг. В историографии было озвучено мнение, что подавителем восстания Калокера, а стало быть, и командующим войсками в Восточном Средиземноморье был Флавий Далмаций[432], а не его сын. Если это действительно так, то Флавий Далмаций обнаруживает беспрецедентное доверие брата – ему выпала честь подавить единственное (!) восстание за все тринадцать лет единоличного правления Константина Великого.

Итак, Флавий Далмаций был занят братом на государственной службе, что обнаруживает и рвение самого Далмация, и отношение к нему Константина. Последний не только не отказался от родства с сыновьями своего отца от второго брака, но и, включив в институциональную элиту и делегировав полномочия, дал возможность реализовать себя. Рассмотрим, насколько это справедливо в отношении второго брата, Юлия Констанция.

– Юлий Констанций

Биография этого брата восстанавливается на основании множества косвенных данных, разбросанных в самых разных источниках. В разделе о сестрах мы упоминали о дипломатической борьбе Константина и Лициния в 315–316 гг. Аноним Валезия отмечал, что для переговоров Константин «отправил Констанция к Лицинию» (Origo 5.14). Т. Д. Барнс предположил тождество посла и брата императора, на основании чего исследователь сделал вывод о ссылке братьев как следствии падения Бассиана, при этом Флавия Далмация он помещает в Толозу (по сообщению Авсония), а Юлия Констанция – в Коринф, опираясь на сообщение Юлиана Отступника. Процитируем его вновь: «"У меня к вам (жителям Коринфа. – И. М.) отцовская дружба. Ведь у вас жил мой отец и, оттуда выехав, как от феаков Одиссей, избавился от этого многолетнего странствования". Затем, немного распространившись о злодейке – мачехе, "здесь (в Коринфе. – И. М.)", говоришь ты, «отец мой отдохнул»» (Iul. apud Liban. Orat 14.30). В злодейке-мачехе мы идентифицировали Елену, т. е. ссылка в любом случае имела место до ее смерти (конец 320-х гг.). Коринф располагался на территории, которую Константин получил после завершившейся в феврале 317 года войны с Лицинием. В 317 году документальные источники фиксируют пребывание Константина на Балканах[433], что позволяет предположить пребывание Юлия Констанция в Коринфе. Однако ряд пунктов гипотезы Барнса несостоятелен. Во-первых, галльскую ссылку якобы одного Флавия Далмация нельзя синхронизировать с коринфской ссылкой Юлия Констанция, так как Авсоний отчетливо говорит о нескольких братьях, которые, по всей видимости, получали там образование. Во-вторых, идентификация посла Констанция и брата Юлия Констанция вряд ли обоснована. Мы видели, что Константин вел сложную политическую игру, и вряд ли для него было возможно доверить сложную миссию молодому брату, после чего отправить его на территорию потенциального противника. Скорее, Юлий Констанций, проживавший до 316 года в Галлии, переместился на восток вслед за братом. Здесь может сказаться стремление Константина к контролю за жизнью братьев, однако выбор богатого и культурного города на определенном удалении от императорского двора показателен – ссылка носила мягкий характер. В 317 году у Константина Великого рождается третий сын, которого он назовет Флавием Юлием Констанцим, что было не только отсылкой к Констанцию Хлору, но и точным повторением имени этого брата. Возможно, это говорит о признании братьев членами императорской семьи уже в это время – т. е. к концу лета 317 года.

Первое внятное сведение о жизни мы получаем из труда Аммиана Марцеллина, который сообщает о рождении у него и его супруги Галлы сына Клавдия Галла – «в области тусков (= Этрурии), в Массе Ветеранской» (Res Gest. XIV.11.27). На основании возраста этого сына в момент смерти мы знаем дату его рождения – 325 год, что позволяет принять мнение Т. Д. Барнса о прибытии Юлия Констанция на празднование двадцатилетия правления Константина[434]. Примечательно nomen этого сына – Клавдий, которое фиксируется и у двух старших сыновей Константина. Очевидно, Юлий Констанций хотел ответить на любезность брата (назвавшего третьего сына в его честь) и соответствовать его династической политике.

После смерти первой супруги Юлий Констанций, по сообщению Либания, «женится на дочери ипарха, человека порядочного и с умом, к которому победивший противник испытывал уважение и своим приближенным приказывал руководить, беря с него пример. [Юлий Констанций] оказывает честь тестю, его именем назвав сына» (Orat. 18.9). Дополнение этих сведений мы находим у императора Юлиана, собственно единственного сына от этого брака – в письме к александрийцам он отмечает, что «соименный ему дед управлял всем Египтом» (Iul. apud Socr. Hist. Eccl. III.3.21). Мы узнаем, что Юлий Констанций женился на дочери наместника Египта по имени Юлиан, который пережил правление одного императора и оказался под властью другого. В императорах нетрудно узнать Лициния и Константина. Из числа наместников Египта за первую четверть IV века[435] известен один Юлиан, который занимал эту должность в 314 году, а затем до 324 года был префектом претория 324 года; в 325 году он числится консулом, что подтверждает благосклонность Константина. Принимая во внимание, что Константину после победы над Лицинием следовало закрепиться на Востоке, где он не был с 305 года, можно предположить, что император через брак своего брата стремился замириться с представителями местной элиты. Любопытно, что Константин повторяет тот же прием, что и в отношении сестер – использует брак в качестве подкрепления политической сделки.