вместить в себя сочетание сказок Андерсена с его челюстью и ежегодно убиваемыми дельфинами…

– Андерсен был сумасшедший. Он имел страх попасть в гроб живым, просил сделать там дырку, чтоб видеть, кто пришёл на его похороны, – рассказал Кристиан. – Он был очень одинок.

И настроение у Вали окончательно испортилось. Не развеселило даже, как по дороге в Копенгаген два молодых человека и одна пожилая дама делили на троих в тамбуре поезда два зонтика, вцепившись в них шестью руками.

Зонтики с эмблемой телефорума висели на крючке на случай дождя и рассматривались ими как сувениры. Наши бы уже подрались в такой ситуации, а эти смотрели друг на друга с ненавистью, тянули зонты к себе и шипели, как кошки.

– Ваша жена тоже веган? – спросила Валя, чтоб поддержать беседу.

– Мы, датчане, любим задавать вопросы, но не любим отвечать на вопросы. Но я буду отвечать, чтоб вы поняли Данию, а не только то, что мы не любим гладить одежду и редко едим горячее, – пошутил Кристиан. – Жена была веган, когда мы были молодые. Она давно живёт в Германии, ест животных. Сын с ней тоже ест животных.

– Сколько ему лет?

– Тридцать. Он делает работу в банке, его не интересует, как спасти землю, – огорчённо признался Кристиан.

– Одни должны спасать землю, другие – считать деньги в банке, – попробовала Валя реабилитировать сына. – Третьи – работать переводчиками.

– Я не работаю как переводчик. Я знаю русский, чтоб читать Толстого. Я дал заявку переводить на телефоруме, чтоб говорить по-русски, чтоб взять драйв от форума. Я не должен работать, у меня есть деньги.

– Почему у боливийцев нет переводчика? – вдруг сообразила Валя.

– Он написал в анкетах, что говорит по-английски. Вы написали в анкете, что не говорите по-английски, меня пригласили для вас по заявке.

Анкету заполнила и послала по факсу Ада. И низкий ей поклон за это, хороша была бы Валя здесь без переводчика.

– У меня в духовном университете был преподаватель, который так не формулировал, но тоже спасал землю, – несмело продолжила Валя. – И все нормальные люди спасают землю, улучшая кусочек жизни вокруг себя. И все, кто номинирован на премию, тоже. Боливиец снял фильм о наркомафии, а это так опасно! Его жена Кольяуаси спасла своим талантом внука и тысячи других. Я тоже многих вылечила, у меня кабинет. Просто у нас иная страна. У нас надо сперва спасти себя, потом родных, а землю спасать руки не доходят…

– Я видел в России детей, они просили деньги, чтоб есть. В Санкт-Петербурге видел в окно отеля, мужчина вышел из двери. Из машины в него стреляли люди в костюмах для спорта. Нас не пустили выйти, пока не увезли мёртвого и не сделали фото, где кровь, – поделился он с возмущением. – Но мой сын рос в Дании как король. Потом он сказал, что я скучный, Копенгаген скучный. Уехал к матери в Берлин.

– Почему он рос с вами? – удивилась Валя.

– Так сделал суд. У меня много денег. Я сделал для него условия лучше, чем жена. Она могла приезжать из Берлина к нему один раз в неделю.

– Может, он уехал, потому что не хватало мамы? И теперь добирает, что недополучил?

– Она – восточная немка. Это другие люди, они сделаны из социализма. Они не отвечают за свою жизнь, – поморщился Кристиан.

– Я тоже сделана из социализма.

– Вы звезда, это большая работа. Она хотела, чтоб ей давали деньги. Она пела песни, делала танцы, а теперь немолодая. Не имеет приглашения петь в ресторане, а имеет пособие и деньги сына.

– Я тоже уехала от матери, потому что не хотела повторять её жизнь. Тогда она обиделась, а теперь живёт со мной и довольна. – Вале было стыдно объяснять про свою семью подробней.

Перед глазами встало, как мать провожает её в медучилище со словами: «Не по рту, доча, кусок берёшь! Жила б как все!» А пятнадцатилетняя Валя буквально выкрикивает: «Как ты? Не хочу!»

– Не стали продолжать её традиции?

– Продолжила традицию бабушки. А вы больше не женились?

– Я сингл.

– Что это?

– Живу один, могу уехать, когда сам решил. Делаю жизнь сам. Вы тоже сингл, Кольяуаси сказала, у вас нет своего мужчины.

– Просто он женат, – призналась Валя. – А я живу с матерью и дочкой.

– Это неудобно! Почему вы не купите всем квартиры? – не понял Кристиан.

– Скоро куплю большую квартиру, чтоб у всех было место, а у меня – кабинет для приёма больных. Они не смогут без меня, а я не смогу без них. У русских это иначе. А вы спасаете землю тем, что не едите всё живое? Или ещё как-то?

– Я экономлю воду, я не выбрасываю продукты, я сажаю деревья. Я член экологического совета, отдаю деньги для экологии. Могу отдать деньги сыну, но зачем ему деньги, если не будет воды, еды и воздуха?

– Как вы экономите воду? – не поняла Валя.

– Позвал людей убрать фонтан в моём саду. Когда я умру, другой человек не сможет заставить фонтан работать. Я сразу выключаю воду, когда она больше не нужна. Это правило, когда думаешь о будущем земли. Таких правил много.

И они разговаривали до самого отеля, исповедуясь друг другу, как попутчики в поезде. А когда доехали, Валя снова забыла, что в номере сломано электричество. И Викину подсказку, как по-английски «нет света», тоже забыла.

Под утро приснилось, что она вместе с боливийкой Кольяуаси заблудилась в Оденсе. Они ищут музей Андерсена и не знают, как спросить. Все едут мимо них на велосипедах с постными лицами.

Вале с Кольяуаси надо в музей, чтобы выкрасть с витрины челюсть Андерсена и закопать возле его могилы. Потому что ему неловко, что все видят его челюсть.

После завтрака Кристиан привёз Валю на невыносимо скучную пресс-конференцию с лауреатами премии телефорума. Валя искала глазами боливийских супругов, хотела поговорить с Кольяуаси про лечение ДЦП, но их не было.

Кристиан передал билет на долгожданный гала-концерт, где споют Мадонна, Элтон Джон и Тина Тёрнер. Сам он поедет из дома, а Валю в половине седьмого заберёт прикреплённая к ней машина.

Валя надела более закрытое вечернее платье и накрасилась больше обычного. Но в обещанный час машины не было.

– Простите, – подошла она к свободному такси, но в кошельке были только доллары, показала таксисту билет на концерт и доллары. – Мне надо вот сюда! Но у меня только доллары!

Датчанин отрицательно помотал головой.

Со вторым и третьим история повторилась. Четвёртый – смуглый черноволосый красавец – кивнул:

– Итальяно? Испано? Румыно?

– Раша, – ответила Валя.

– Иран! – сказал он, показав на себя, обвёл рукой пейзаж вокруг и сделал гримасу