Блондин, на лице которого совсем ничего не было написано, словно рисовали, но не дорисовали, провёз Валю через красивый город, отворил стеклянную дверь шикарного отеля, втащил чемодан и испарился.

Копенгаген был третьим иностранным городом, который Валя видела в своей жизни. Напоминал Стокгольм, тоже стоял у воды, но казался менее тесным и более проветренным. Пока ехала, заметила огромное количество игрушечных домов без занавесок на окнах.

В Стокгольме их было меньше. Переводчица Эльза объясняла, что в XVII веке шведам запретили занавески, чтоб королевская стража, заглядывая в окна, следила, что люди живут по средствам. Закон давно отменили, но люди по-прежнему готовы жить на виду.

«Русские бы так не смогли, – подумала тогда Валя. – У нас с занавесочек начинается уют. Да и пойди обойди окна Рассеюшки, стражи не хватит. Но с другой стороны, в комнате моего детства за роскошно расшитыми матерью занавесками ежедневно творилось насилие. Может, кто заглянул бы и остановил его?»

В отель Валя заселялась либо с Горяевым, либо с Викой, либо в лучах своей известности. А тут приземистая азиатка с бульдожьим лицом потребовала на ресепшен кредитную карточку.

Валя жестами показала, что у неё нет кредитной карточки. Азиатка уставилась во все глаза, полистала паспорт и презрительно прокомментировала:

– Раша!

Если б Валя говорила по-английски, высказала бы в ответ всё, что думает. Так что вложила это во взгляд.

Азиатка стушевалась, подала магнитную карту от номера и бумажки на иностранном языке. И Валя осталась посреди фойе, не понимая, куда дальше.

Сделала вид, что изучает местность. Обошла стеклянные витрины с ювелиркой, киоск с сувенирами. Обнаружила лифт, возле которого стоял крепкий парень в джинсах и тенниске, похожий на мексиканца из сериала, которые так любит мать.

Валя умоляюще глянула на него и протянула магнитную карточку и бумажки. Парень кивнул. На лице у него тоже не было ничего написано, но это было совсем иное «ничего не написано», чем у вёзшего на машине датчанина.

Вошли в лифт, парень нажал нужную кнопку, довёл до номера, открыл дверь магнитной карточкой и ушёл. В большом номере, полутёмном от деревьев за панорамным окном, категорически не зажигался свет.

Валя разобрала вещи, легла поверх покрывала на постель и стала смотреть в окно. По водной глади скользили белоснежные лебеди, за ними сияли бирюзово-зелёные башни и черепичные крыши.

Через полчаса зазвонил телефон, мужской голос с приятным акцентом сообщил, что это переводчик Кристиан. Он ждёт в нижнем фойе, дресс-код сегодня вечерний, и всё пойдёт по программе, которая у Вали на столике. Программа, естественно, была на английском.

Валя надела красивое чёрное платье с полуголой спиной, которое подарила Соня в комплекте с маленькой концертной сумочкой. А сверху кораллы, подаренные Горяевым. Брызнула духами, подкрасила губы и бросилась к лифту.

Кнопки первого этажа не было. Нажала на второй, но не увидела лестницы вниз, а площадка перед лифтом переходила в офис. Снова вызвала лифт, нажала на третий этаж, оказалась перед распахнутыми дверями фитнес-центра.

Оттуда вышли четверо мужчин в шортах и майках с полотенцами на плечах. «Решили, что я русская проститутка, попёршаяся в вечернем клеить мужиков в баню», – подумала она, краснея.

Четверо вошли в лифт, и один из них нажал на кнопку с буквой L. Валя оторопела. Почему L? Кто до этого додумался? Как иностранец может догадаться, что это у них означает первый этаж?

Кристиан ждал у входа в ресторан, он оказался высоким, светловолосым, породистым, примерно пятидесятилетним мужчиной в смокинге. С бейджем, на котором виднелась эмблема телефорума. Такой же бейдж протянул Вале, посоветовав надеть на шею, чтоб не потерять.

– Я впервые за границей одна и не знаю английского, – призналась она.

– Дания очень добрая страна, – успокоил Кристиан, усадив Валю за столик ресторана. – Сейчас расскажу вам о национальной кухне. Есть шутка, что кухня Дании для пастухов и мы едим бутерброды, как пастухи.

Он принёс с фуршетного стола салат из морепродуктов, жаренный в сахаре картофель, тушёную красную капусту и солёную курицу с ананасом.

Салат Валя отодвинула, остальное было не очень вкусно, но терпимо. Кристиан прекрасно говорил по-русски и ел только жаренный в сахаре картофель и тушёную красную капусту.

Он предложил попробовать датскую водку – аквавит, переводимую как «живая вода», объяснив, что по-русски это называлось бы «самогон». Валя отказалась.

– Я веган, – добавил Кристиан.

– Что это?

– Не ем живое: мясо, рыб, яйца, молоко, мёд.

– Знаю про такого человека в России, только он пьёт молоко и ест мёд. – Валя говорила про Олега Вите со слов Юлии Измайловны и Вики.

– Он не веган, он – вегетарианец. Мёд делают пчёлы, это их труд, это их продукт, – говорил Кристиан мягко, но чуточку свысока. – Я объяснял это в России.

– Вы были в России? – обрадовалась Валя.

– Сделал тур в Санкт-Петербург, в Байкал, в Ясную поляну. Я фан Льва Толстого. Он сделал идею вегетарианства, он писал: «Делать насилие – природе преступление».

Валя чуть не подавилась солёной курицей, с которой стеснительно стряхивала ананас:

– Вы стали этим… под влиянием Толстого?

– Веганом. Я был молодой, мы сделали с другом тур в Хорсенс. Там бойня животных. Самая большая для Европы. Туда делают тур и смотрят: свиньи приехали, их убили, сделали кусками, положили в коробки. Я видел это и потом не мог есть убитую еду, – сказал он почти горестно. – Туры в Хорсенс делают для школ! Дети видят, как еду убивают!

– У нас раньше были такие проблемы с едой, что не до вегетарианства, – оправдалась Валя за поедание своей солёной курицы.

– В мире есть голод. Но веганом можно стать, если тебе так скажет твоё сердце.

Они сели в машину с молчаливым блондином, что вёз из аэропорта.

– В чём моя роль на телефоруме? – спросила Валя.

– Надо делать, как написали в программе, и надо вставать, когда идёт королева. Надо не потерять бейдж. Бейдж открывает нам двери, – объяснил Кристиан.

В памяти вспыхнули Викины слова, Валя спросила:

– Правда, что датчане каждый год убивают дельфинов?

– Убивают на Фарерских островах. Они всегда ели дельфинов и китов. Потом стали есть овец, но дельфинов тоже едят. Это плохо. Дельфин живой, как свинья, собака, лошадь…

И Валя не знала, что ответить.

Доехали до прекрасного здания Королевского театра. Вдоль ковровой дорожки, вытянувшейся на тротуаре, стояли металлические загородки. Они сдерживали радостных людей с датскими флажками, перечёркивающими красное поле белым крестом.

Увидев бейджи, полицейские пропустили Валю с Кристианом, она сообразила, что это – «звёздная дорожка», как на кинофестивалях, и от страха схватила Кристиана под руку.

Люди в мундирах и вечерних платьях, стоя на лестнице театра,