– Как у тебя со зрением? – недоверчиво спросил он.

– Отлично, – соврала она. – Зрение не проблема. Скорее… – Ей всё сложнее было договаривать мысль до конца: она слишком часто теряла нить рассуждений. Это было ещё одно следствие привыкания к Абсолоновой книге.

– Ты невнимательна, – сказал Дункан. Вместе с уверенностью, с которой он произнёс эти слова, в его голосе звучало скорее беспокойство, чем упрёк. – Тебе трудно сосредоточиться. Соберись, иначе мы оба сильно рискуем.

Изида молча кивнула, поймав себя на том, что её взгляд снова скользнул на его грудь. Именно там, во внутреннем кармане его пальто, лежала Абсолонова книга. Худо-бедно утолив жажду чтения в Лондоне, она с тяжёлым сердцем вернула ему книгу, однако и он, и она знали: пройдёт совсем немного времени, прежде чем она любой ценой захочет заполучить её снова. Дункан терпеливо сносил её приступы ярости и угрозы. В те моменты, когда мысли приобретали ясность, экслибра задавалась вопросом: чем она заслужила его терпение и снисходительность? В моменты высшей ясности она сама видела ответы на них. Однако приступы книжной зависимости возвращались, и вместе с ними к Изиде возвращались сомнения – в Дункане, в себе самой, в осмысленности того, что они делают.

После того как много лет назад Изида подавила восстание братства «Ша нуар» в саду Дюма, немногие выжившие перебрались сюда, во Флауэрболл, где их следы затерялись в переплетении узких улочек и переулков. В своей прежней форме «Ша нуар» перестало существовать, однако многие члены братства в саду Дюма были талантливыми художниками, скульпторами и поэтами. Возможно, они зареклись связываться с революционерами, но отказаться от искусства были не в состоянии.

Изида была убеждена: оставшиеся члены братства скрываются именно здесь, и Дункан разделял её убеждённость. Причиной тому была молодая женщина со светлыми волосами, за которой они последние десять минут шли через лабиринт арок, лестниц и запутанных проходов. На женщине был тренч песочного цвета, доходивший ей до пят и слишком широкий в плечах. Она была туго подпоясана – вероятно, в надежде, что так будет меньше заметно, что изначально мужской тренч был ей безнадёжно велик.

Длинные волосы женщины были собраны разноцветным платком в высокий хвост. В одной руке она держала пару туфель на высоких каблуках, в которых по грубо замощённым улочкам было невозможно ходить; на ногах у неё были пыльные мокасины, а под тренчем надет лишь необходимый минимум одежды.

Ники да Валле (по-настоящему её звали Николь Брунсвик) была танцовщицей, работавшей в нескольких варьете среднего пошиба, и, кроме того, подрабатывала натурщицей, позируя художникам. Она общалась с сюрреалистами, экспрессионистами, импрессионистами, реалистами и всеми остальными «…истами» – со всеми, кто был готов платить за то, чтобы нарисовать её изображение на холсте или вылепить из глины.

– Она пьёт абсент как лошадь, – заметил Дункан.

Изида не стала уточнять, откуда он знал, сколько абсента в состоянии выпить лошадь. Вероятно, немало, что, в свою очередь, означало, что хрупкая Ники да Валле при желании могла перепить пол-Флауэрболла.

Когда-то Дункан и Ники были любовниками – после того, как закончились его отношения с Изидой. Прежде чем осесть в осколке убежища Портобелло и предаться сомнительной жизни торговца наркотическими книгами, он пытался заняться тем же самым во Флауэрболле, чтобы в конце концов убедиться в том, что художники хотя и были склонны к употреблению некоторых наркотических средств, однако не собирались гробить свою жизнь, читая книги Абсолона. По их словам, Абсолон усыплял в них творческое начало. Вместо его книг они предпочитали читать Сартра, Камю и Керуака, курить кальян и пить абсент.

– Она экслибра, – заметила Изида, когда ей удалось повнимательнее рассмотреть лицо Ники.

Та была очень красива, однако красива слишком гладко, безлико, словно, описывая её, автор употребил прилагательное «красива» как штамп, не вдаваясь в подробности.

– Экслибра она или нет, роли не играет, – ответил Дункан. – На самом деле Флауэрболл живое воплощение того, за что вы боретесь. Здесь у библиомантов и экслибров равные права – или примерно равные.

– Ага, и всё кишит агентами и гвардейцами! – фыркнула Изида. – Сколько ты ещё собираешься идти за ней?

– Ты видела, что именно она купила на том стенде недавно?

– Нет. – Признание собственной невнимательности далось Изиде нелегко. – Оружие?

– Мягкую игрушку.

– А-а!..

Он плотно сжал губы, кивнул, и они поспешили дальше вниз по переулку. Вскоре перед ними открылась маленькая площадь, брусчатку которой кто-то раскрасил во все цвета радуги, – разноцветные булыжники образовывали причудливые узоры. В убежище, где художником был каждый второй, такие вещи встречались сплошь и рядом, и всё равно Изида пару секунд не могла отвести восхищённого взгляда от сочетания линий на тротуаре. Ей показалось, что цвета сдвигаются, проникают друг в друга, словно облака перед надвигающейся грозой.

– Ты тоже видишь это? – Она ткнула Дункана локтем в бок.

Он неохотно обернулся:

– Это оптический обман. Фокус. Хорошо получилось.

– Я уже видела это здесь прежде.

– Абстрактная живопись. – Дункан равнодушно пожал плечами.

– Кэт говорила, что идеи выглядят как разноцветные облака, как пёстрые смерчи и вихри. Именно так.

– Это может быть случайным совпадением.

– Всё равно странно.

Снова показались полицейские, и Изида задалась вопросом: сколько агентов, переодетых в штатское, сейчас прочёсывают толпу? Хотя, возможно, большинство из них уже было отозвано ввиду предстоящего закрытия портала.

Изида могла бы воспользоваться библиомантической иллюзией, чтобы изменить черты лица, но опасалась, что не сможет постоянно поддерживать иллюзию из-за моментов слабости, а мерцающее лицо с меняющимися чертами бросалось бы в глаза ещё больше, чем лицо, напечатанное на объявлениях «Разыскиваются».

Ники свернула в переулок. Не пройдя и двадцати шагов, она остановилась возле двери старого домика. Изида и Дункан ждали за поворотом, когда кто-то впустил танцовщицу внутрь. Однако не прошло и двух минут, как Ники вновь вышла из дома. Теперь она катила перед собой детскую коляску, пересекла улицу и тремя домами дальше отперла дверь дома ключом. Прежде чем она успела захлопнуть её изнутри, Изида и Дункан ускорили шаги, нагнали её и ввалились вслед за ней.

– Что?.. – В руке Ники внезапно оказался электрошокер, но, когда она уже была готова воспользоваться им, она узнала Дункана. – Ой, чёрт! Это ты!

После краткого размышления это обстоятельство не помешало ей яростно атаковать Дункана.

– Брось эту штуку! – сказал он, схватил Ники за руку и без труда отобрал у неё электрошокер.

Правда, при этом он упустил из виду второй приборчик, внезапно возникший в её левой руке, который она без колебаний прижала к его боку. Дункан с криком отступил и упал на колени, загородив при этом проход Изиде – коридор был нешироким. Ко всему прочему ребёнок в коляске проснулся и заорал.