Время библиомантов. Книга крови - Кай Майер

* * *

…Идея куда-то сбежать, когда тебе все до смерти надоели, существует давным-давно. Идея сбежать в другой мир и пережить в нём волшебные приключения – тоже. Взять хотя бы ребят из книжного цикла Клайва Льюиса про Нарнию. Собственно, в основе книг, написанных в жанре фэнтези, и лежит мысль создать на книжных страницах такой мир, чтобы в него захотелось сбежать.

Однако есть писатели, которые этой целью и ограничиваются. Великое множество авторов сочиняют фэнтези для того, чтобы вдоволь наиграться в эльфов, фей и единорогов, а в центре чтобы был персонаж, похожий на самого автора, но самый умный, самый красивый, самый везучий, этакая Мэри Сью.

Когда мне в руки попала книга Кая Майера, я сначала решила, что он того же поля ягода.

И ошиблась.

Последняя часть трилогии о книжном волшебстве – это книга, простите за выспренность, о самопожертвовании. Причём не о картонном самопожертвовании, которое без раздумий совершают персонажи плохого фэнтези. Идея о том, что те или иные действия человека могут угрожать жизням других людей, – пусть даже это будут действия от чистого сердца, проистекшие из желания сделать как лучше, – приходит к главной героине трилогии Фурии Саламандре Ферфакс исподволь, не сразу. Ей требуется время, чтобы увидеть логику событий (хотя эта логика достаточно очевидна) и чтобы принять эту идею, потому что принять её сложно. Не сразу приходит и готовность переступить через себя и тем самым подарить другим надежду на спокойную и счастливую жизнь. В мире библиомантики, как и в реальном мире, нет гарантий на хороший конец. Но мир библиомантики, как и реальный мир, в конечном итоге справедлив, и поэтому судьба вознаграждает Фурию.

Заключительная часть трилогии о книжном волшебстве – это книга о праве на жизнь. О том, что право на жизнь имеют все существа, даже если они уродливы, необразованны, верят во всякую чушь и даже говорить-то толком не умеют. В отличие от многих других персонажей, Фурия не делает разницы между чернильными поганками, экслибрами и обычными людьми: все они живые, и, следовательно, никем из них нельзя жертвовать.

И наконец, последняя часть трилогии о книжном волшебстве – это книга в книге. Один из любимых мною моментов третьего тома – момент, когда Рашель Химмель, персонаж несгибаемый и жестокий, но, несомненно, живой и симпатичный автору, пройдя через зеркало, оказывается в нашем с вами мире и беседует с Каем Майером собственной персоной. И Кай Майер говорит: «Зибенштерн создал библиомантику, написав соответствующую книгу. А я создал Зибенштерна, написав роман о нём. И кто знает, возможно, кто-то таким же образом создал меня, – если представить, что кто-то сидит и сочиняет, как я тут разглагольствую». Идея эта, конечно же, не нова. Однако Майер подаёт её нам с нового ракурса. Возможно, сейчас, в эту минуту, кто-то, захватив фонарик под одеяло (или, в нашей нынешней реальности, закачав книгу на читалку или планшет), затаив дыхание следит за нашими приключениями так же, как мы следим за приключениями Рашель и Фурии. И завидует нам, какая у нас умопомрачительно интересная жизнь. Вот бы попасть туда!..

И значит, возможно, нам не стоит мечтать оказаться в той или иной любимой книге.

Мы уже в ней.

Приятного чтения, друзья мои!

В пустом зале витали призраки книг. Аромат самих книг давно уже улетучился, однако отзвуки записанных в них историй по-прежнему заполняли пространство между голыми стенами.

В бывшем читальном зале Британского музея не было ни души, когда внезапно на одной из галерей, опоясывавших пространство над круглым залом, появились мужчина и женщина. На мгновение, равное взмаху ресниц, в их глазах словно бы отразился нездешний золотой закат.

Изида взялась за металлические перила.

– Как тут высоко! – бодрым голосом сказала она, пытаясь скрыть слабость и дрожь в теле. Ей не хотелось, чтобы спутник заметил, что она чувствует себя так плохо.

Дункан взглянул через перила вниз. Он не мог не беспокоиться за Изиду, потому что видел её насквозь. В своё время у них обоих прекрасно получалось обманывать окружающих и скрывать то, что было необходимо. Тайны. Однако сейчас, стоило им встретиться взглядами, все попытки ввести друг друга в заблуждение разбивались вдребезги. Они читали друг друга, как открытую книгу.

Когда-то библиотечные шкафы громоздились в зале в три этажа, однако с тех пор, как национальную библиотеку перевели из музея в другой район Лондона, шкафы канули в Лету, а купольный зал во внутреннем дворике музея опустел и обезлюдел. Одно время здесь устраивались выставки, однако сейчас двери зала были закрыты, а внутри было темно и пусто.

Через высокие окна в барабане купола на стены зала проникал свет фонарей, освещавших музейный двор, – неверный жёлтый отблеск, терявшийся в темноте бывшей библиотеки. Другая сторона огромного полукружия купола тонула во мраке. Даже если там кто-то прятался, увидеть человека на таком расстоянии было невозможно.

– Тут никого нет, – заметил Дункан, чьи мысли в очередной раз текли параллельно мыслям Изиды.

– Я знаю. – Изида чувствовала себя слабее обычного, хотя и не до такой степени, чтобы не распознать присутствие чужака.

Даже сейчас, спустя многие годы после того, как отсюда вывезли книги, воздух зала всё ещё был буквально пропитан библиомантикой. Тому было несколько причин, и главная из них скрывалась глубоко под полом зала, где были тайно погребены его создатели.

Книга, которой Изида и Дункан воспользовались для того, чтобы попасть в бывшую библиотеку, уже растворилась в воздухе. Вероятно, исчезла и её книга-близнец, давным-давно спрятанная в тайнике, в стене зала, вместе со многими другими. О тайнике знала лишь горсточка посвящённых, главным образом агенты Адамантовой Академии.

После разрушения Санктуария прошло всего несколько дней. Мир библиомантов бурлил от возбуждения. У так называемого Комитета систематического перехода, взявшего на себя функции правительства, было полно хлопот: нужно было упрочить свои позиции и утвердить Рашель Химмель в качестве нового представителя Академии.

Кроме того, над миром библиомантов по-прежнему нависала угроза: идеи, появлявшиеся из золотой бездны между страницами мира и уничтожавшие одно убежище за другим, никуда не делись. Они ещё не добрались до убежищ высшего ранга, таких как Либрополис или Уника, однако в провинциях множились слухи о паническом бегстве людей. Способа задержать распространение губительных идей пока не изобрёл никто.

Дункан облокотился о перила и снова заглянул вниз, в полутьму. Они с Изидой находились на более высокой из двух галерей.