– Нет. Я обязательно должен буду сослаться на тебя. Как это будет выглядеть, если при этом ты будешь стоять рядом со мной? Это будет истолковано как твоя слабость. А это, дитя моё, будет совсем нехорошо.

Её трясло от его снисходительного тона. Во время разговора лицо Марша было непроницаемой, невозмутимой маской, как будто он сам вовсе не был заинтересован в казни.

Конечно, не был. Дело было не в казни. Он использовал Рашель, чтобы понять, чего она сто́ит. Он хотел выяснить, как далеко она способна зайти. Девушка была последним отпрыском Трёх родов, их парадной вывеской, необходимой ему, чтобы украсить ею своё правление. И он должен был быть уверен в том, что ручки и ножки девушки-марионетки дёргаются в нужном направлении, если тянуть за ниточки. Если Рашель перестанет поступать так, как ему угодно, она ему больше не понадобится. Тогда он подумает о том, как ему обойтись вовсе без представителей Трёх родов.

«Всё это фарс!» – как ей хотелось выкрикнуть это ему в лицо. И Марш знал об этом. Знал, что она кипит от ярости. Что она, хотя и спланировала убийство своего отца, совершенно не хотела убивать четверых невиновных только для того, чтобы дать Маршу возможность преподать остальным урок.

Рашель вновь поглядела вниз, во двор. Женщина в халате переминалась с ноги на ногу – нервничала или скучала. Гвардейцы стояли с невозмутимыми лицами. Перед одним из них, на краю помоста, располагался примитивный пульт управления с единственной круглой кнопкой в центре. Абсурдная мысль пришла ей в голову: любой билетный автомат устроен сложнее, чем автомат для убийства.

– Эти не единственные? – тихо спросила она.

– Наши люди прочёсывают страну в поисках братьев-бардов, но до сих пор эти четверо – единственные, кто попался в наши сети.

– Я имею в виду, будут ли ещё казни? – уточнила Рашель.

– До закрытия порталов – нет. А после этого многое изменится, когда мы вернёмся в реальный мир. Академия снова будет действовать по большей части скрытно, расставлять иные приоритеты. Всё будет как раньше, во времена «Алого зала». Гигантский аппарат управления, этот Молох, канет в Лету. Вместо него на свет появится тайное общество, охраняющее интересы библиомантики.

«Ага, охраняющее твои интересы», – подумала Рашель, с трудом сосредоточиваясь на словах Марша. Женщина в халате внизу стала ходить туда-сюда. Похоже, ей страшно хотелось курить или поскорее закончить казнь.

– Нас ждут удивительные времена, Рашель! – воскликнул Марш и указал во двор: – Но сначала нужно разобраться с этими.

Девушка не хотела встречаться взглядом с приговорёнными, но, так как все четверо по-прежнему, не отрываясь, смотрели на неё, она не могла не взглянуть на них в ответ. Глаза экслибров магнитом притягивали её. Наверное, о том, что им грозит виселица, они знали давно, ещё когда их схватили. Казнь была для них избавлением от мук. Смерть была лучше возврата в допросные камеры.

– Подними руку, – сквозь зубы произнёс Марш.

Она застыла на месте.

– Это очень просто. – Его рука осторожно взяла её запястье и потянула вверх. Его прикосновение было омерзительно.

– Мне не нужна помощь, – сказала Рашель.

Он отпустил её руку. Но его взгляд говорил: докажи.

Рашель подняла другую, правую руку – ровно настолько, чтобы из-за парапета её было видно гвардейцам, стоявшим внизу.

Один из приговорённых закрыл глаза.

– Теперь ты – Адамантова Академия, – произнёс Марш. – На тебя смотрит весь мир. Возможно, не только мир библиомантов.

Её рука слегка дрожала. Она не хотела, чтобы он заметил это, и сжала пальцы в кулак.

– Хорошо, что тебе нелегко далось это решение, – заметил он. – Ты не тиран. Ты делаешь только то, что совершенно необходимо.

Было нечестно с его стороны требовать от неё участия в этом фарсе. Тяжело вздохнув, она опустила руку.

В помосте открылись люки. Петли затянулись, тела приговорённых обвисли и закачались. Рашель бездумно смотрела сквозь них минуту, может быть, две.

– Я хочу уйти, – тихо проговорила она.

Только у себя в комнате она заметила, что всё ещё сжимает пальцы правой руки в кулак.

– Флауэрболл, – мрачно сказал Дункан, – неважное место для таких, как мы.

Искрящийся вихрь портала давно погас, но, стоило Изиде закрыть глаза, он вновь возникал под её опущенными веками. Моргая, она каждый раз оказывалась наедине с фиолетовым фейерверком в собственной голове.

Ей пришлось напрячься, чтобы сосредоточиться на том, что её окружало в настоящий момент, – Флауэрболл, самое большое из четырёх убежищ для людей искусства. Бесконечный лабиринт ателье и художественных галерей, варьете и театров, кафе и забегаловок. Место, примером для которого строителям послужил романтический Монмартр, парижский район писателей и художников, такой, каким он был в начале двадцатого века.

Флауэрболл был единственным убежищем, в котором гетто свободно сообщалось с городом, – Академия скрипела зубами, но не запрещала этого, – убежищем, в котором смешались люди и экслибры, потому что и те и другие жили искусством: художники и писатели, поэты и музыканты, актёры и драматурги.

Однако свободный дух, витавший в узких улочках, попеременно поднимавшихся вверх и спускавшихся вниз, уравновешивался одним не слишком благоприятным обстоятельством: Флауэрболл был наводнён агентами Академии. Дезертирам вроде Дункана и Изиды лучше было сюда не соваться.

– Если Йозеф Восканиан действительно единственный, кто владеет сведениями об идеях, выбора у нас нет, – ответила Изида. – Если мы не найдём его здесь, больше нам негде искать.

В голосе Изиды звучала невероятная усталость, она и сама это замечала. Взгляд, который искоса бросил на неё Дункан, был полон сомнений и только подтверждал то, что и сама Изида хорошо понимала: долго ей не продержаться.

Нельзя было не заметить, что после того, как Изида в последний раз читала книгу Абсолона, её носовое кровотечение усилилось. Она впервые прочла целую страницу Абсолоновой книги в то время, когда они с Дунканом ещё находились в Лондоне. С тех пор ей приходилось прилагать значительные усилия, чтобы не думать постоянно о том, когда ей удастся заглянуть в неё в следующий раз.

В своих книгах Александр Абсолон не использовал обычные слова – лишь определённые сочетания слогов и букв. Только если ей удастся заполучить книгу надолго, прочитать её всю – от начала до конца, она сможет разгадать загадку, таящуюся в ней, расшифровать наконец послание, предназначенное именно для неё. Изида всё ещё была убеждена в этом, даже сейчас, когда эйфория, наступившая после недавнего чтения, постепенно улетучивалась.

Вдруг Дункан без церемоний взял её за локоть и затащил в щель между двумя полуразвалившимися фасадами. Мгновением позже мимо них прошли двое полицейских, не заметив Дункана и Изиду. Будь она одна, Изида попалась бы прямо им в лапы. Неважное начало, особенно если учесть, что их с Дунканом физиономии красовались на объявлениях о розыске по всему городу.