— Знаешь, какое, между нами, отличие, мерзость?

Алекс хмыкнул.

— Знаю.

— Да? — искренне удивился незнакомец. — ну давай, состри перед тем, как начнешь молить меня о смерти.

— Я черный маг, а ты — стихийный.

Маска это скрывала, но Алекс буквально чувствовал, как удивленно вздернулись брови Карателя.

— Никакой философии… мразота, — хмыкнул Алекс и указал пальцем на отброшенную им в сторону зажигалку. — Просто я работаю мозгами, а ты, сука, необразованная быдлота.

До Карателя дошло. Но дошло слишком поздно.

В следующее мгновение зажигалка рванула похлеще любой гранаты, а остальное сделала физика. Алекса, схватившегося за Адель, выдернуло из хватки потерявшего опору Карателя. Ихтроих почти одновременно засосало в дыру и выбросило в открытое небо.

Каратель, кажется, стрелял или даже колдовал, но Алекс этого не видел. Он на несколько секунд использовал чары в костюме и усилием воли заставил их отлететь на пару километров от барахтающегося в воздухе ублюдка в маске.

Вдвоем с Адель, прижавшись друг к другу, они кружились, падая сквозь облака, а где-то в вышине горел поврежденный двигатель дирижабля.

Глава 32

Алексу снился сон. Прекрасный сон. Кажется, в этом сне тот старый хрен, сидящей где-то в иных пластах реальности, в городе с куполами цвета гаснущих звезд, простил ему все грехи. Простил и дал крылья. И Алекс летел — ходил среди птиц и облаков. А компанию ему составлял ангел. Немного грустный, разбитый, надкушенный ангел.

Как фарфоровая статуэтку. Её достали из бабушкиного серванта. Попытались очистить от пыли, отполировать, но в процессе уронили. Надкусили.

Или это про печенье.

Мысли путались.

Кажется, старый хрен его, все же, не простил. Передумал. Отнял крылья и камнем обрушил вниз, на землю. Они упали и только чудом выжили, а может потому, что их подхватил порыв магического ветра, пропахнувший зверолюдьми.

Алекс плохо помнил.

Что-то тяжелое врезалось ему под затылок и выключило свет. Причем сразу во всем мире.

— Он долго… будет… приходить… в себя?

Звуки доносились как из-под подушки. Может он спит. Но если спит, то вставать не хотелось.

— Я еще посплю, Робин. Отвали, — проворчал сквозь сон Алекс.

— Включай тумблер.

Что? Что еще за, нахрен, тумблер?

Ответ не заставил себя ждать.

Как и агония.

Алекс, все же, лежал не в кровати. Если только в Икее не начали продавать кровати, сделанные из жидкого огня. Тот потоками хлынул в тело Дума. И жуткий, дерущий глотку вопль, вырвался из недр того океана боли, куда его заставили нырнуть.

Дум попытался дотянуться до источника магии, но напоролся на стену, блокирующую его доступ к источнику.

И он кричал. Кричал и горел.

Сколько это длилось? Может долю секунду, может двадцать лет. Когда ты весь горишь изнутри, когда кости буквально выворачиваются из суставов, чтобы найти хоть какую-то лазейку для бегства, когда рвутся мышцы, когда кровь буквально затапливает твои легкие — последнее, чему ты отдаешь отчет, это время.

А затем все прекратилось. Тело еще била легкая огонь, но огонь исчез. Алекс дергался, на его губах булькала пена, а сознание дрожало где-то на грани бытия и забытья.

Ему в лицо плеснули холодной водой.

Спасибо.

Он жадно облизывал губы, в надежде, что несколько капель живительной влаги помогут остудить все еще тлеющий внутри огонь.

С трудом, но он открыл глаза.

— Ты… блять… мертв… — прохрипел он. — Или я… в аду?

Изображение рябило. Мутные круги гуляли перед его глазами. Но с каждой секундой реальность врывалась в его сознание. С ноги крушила все те преграды и барьеры, что еще недавно выставила боль. Такова суть живых существ. Чтобы не происходило, а разум, воспользовавшись адреналиновый бурей, попытается вернуть тело в готовность к бегству.

Вот только бежать Алекс не мог.

Он был прикован к полу железными цепями. Полу, затопленному на несколько миллиметров соленой водой. Горло сжимал адамантиевый ошейник. Тот самый, который цепляют на магов, угодивших в тюрьму.

Дум украдкой огляделся. Никаких окон, только старый стены с обшарпанным кафелем. И пол, идущий под уклоном. Может быть ясельный бассейн или недоделанная купель.

Звуков тоже не было.

— Рад, что вы теперь с нами, мистер…

— До пошел… ты… на… х…

— Тумблер.

И снова глотку рвут адские вопли. Думу казалось, что еще немного и он собственным криком порвет свой же рот или щеки. Но это будет даже хорошо — может от крови он задохнется и избавиться от этой адской боли.

И снова все стихло. Но на этот раз он куда дольше приходил в себя. Видел какие-то картины из прошлого. Картины, которые так старательно хотел забыть.

— Ну-ну, мистер маг, вы не спешите отбывать на тот свет, — ему в обнаженную грудь прилетело несколько острых осколков керамики. — Открывайте глаза.

Алекс подчинился.

Он понятия не имел, что произошло, и как этот ублюдок выжил, но… Перед ним, на возвышении, куда не дотягивалась вода, стоял посол Зимнего Двора. Все такой же толстеющий, со спокойным взглядом темно-карих глаз, только костюм другой и лицо чуть более… живое, что ли.

Живое.

Проклятье.

Блядство!

И почему Алекс не заметил сразу. Он ведь изучал этот раздел магии в Фоллене! Причем ради того, чтобы лучше понимать, как ему обыграть куклы Раевского. Куклы, на которых их учили отрабатывать проклятья. Куклы, являвшиеся внешне точными копиями учеников Фоллена.

Дум, когда-то, со счета сбился, сколько раз он проклинал самого себя — в самом прямом смысле.

Раевский тогда говорил, что лучше всего осознать воздействие проклятья можно только тогда, когда видишь, как это проклятье разрушает тебя самого. И еще шутил, что если они будут филонить, то он заставит их в действительности проклинать самих себя, а не големов.

Голем.

Высококлассный, накачанный магией под завязку, отданный на дистанционное управление. Вот кого они с Адель встретили на дирижабле. И то, что девушка спутала с Письмом Мертвеца на деле являлось амулетом дистанционного контроля.