ли ему трое зачарованных людей в тёмном кабинете? Правда, одно изменение всё же выявилось: его перестали приглашать в кабинет на втором этаже, и остались в прошлом задушевные разговоры с Айлин. Он стал внимательнее смотреть по сторонам и слушать откровения слуг. Пришлось повторить обследование, сославшись на некую вирусную напасть, поражающую бронхи, но никто не возражал. В результате удалось выяснить только, что на другой день после визита школьного инспектора госпожа Айлин выписала чек на колоссальную сумму. Имя счастливого получателя Кристофер разгласить отказался, но у Эдама на этот счёт имелись свои соображения.

Из-за постоянно терзавшей его тревоги доктору вдруг стало казаться, что тогда в кабинете был кто-то ещё — то ли человек из посторонних, то ли какая-то смутная тень, похожая на призрак. Когда эти подозрения впервые пришли к нему, его прошиб холодный пот, и ещё долго грозная тень Хранителя преследовала его в снах.

— Скажите, доктор, — поздоровавшись, своим обычным ровным голосом произнесла Длит, — а не прописан ли этому молодому человеку, который так страшно сипит, постельный режим?

— Я же запретил тебе вставать, Гонзарик, — выдавил из себя Эдам. — Регулярные полоскания и таблетки.

— Табуретки?! — переспросил ослышавшийся Гонзарик.

— Таб-лет-ки! — наклонившись к нему, громко произнёс по слогам Эдам и пальцами осторожно надавил мальчику на точки за ушами. — Не больно?

— Нет.

— С ушами вроде всё в порядке…

Длит с улыбкой скомандовала:

— Ну-ка, дружок, отправляйся в постель.

Мальчик выбежал за дверь, а Длит открыла блокнот и записала:

Навестить вечером Гонзарика.

Г-ну Куафюру: постричь Гонзарика.

Она подняла глаза.

— У вас есть какие-нибудь просьбы, господин Риц?

— Просьбы?

Длит указала на кушетку.

— Я вижу, изголовье совсем истрепалось. — Она обвела взглядом его большой кабинет, заметила треснувшее стекло на дверце шкафа. — И стекло…

Эдам сделал попытку улыбнуться.

— Ну, да, пожалуй. Если вас не затруднит. Сквозняком хлопнуло…

— Меня не затруднит, я сегодня же закажу новую кушетку, а Мартон вставит стекло.

Она быстро черкнула себе в блокнот:

У доктора разбито стекло — сквозняк (в голове).

Приписку в скобках она сделала машинально.

— Госпожа ловисса, — хриплым голосом сказал Эдам, — нам предлагают приобрести аппарат широкого спектра диагностики. Правда, он весьма не дёшев…

Длит кивнула и снова записала.

— Подготовьте письменное предложение, инструкцию, обоснование необходимости прибора для дома, координаты поставщика, ценовой диапазон — всё, как положено. Я посмотрю.

Она подошла к окну и выглянула в сад. Эдам не сводил с неё глаз. Ловисса была необыкновенно хороша — в узкой юбке и жемчужно-серой кофточке из мягкой шерсти, с глухим воротом и рукавами до локтей. Глаза только слегка подкрашены, но помада… Голова кругом от её колдовской ярко-красной помады…

Эдам почувствовал во рту горечь. Длит была единственной женщиной в доме, вызывавшей у него интерес. Раньше его мучило странное и сложное желание: то ли ему хотелось добиться её благосклонности, а потом отвергнуть, то ли в самом деле он мечтал о ней. А теперь он читал в её глазах холодное равнодушие, граничащее с презрением, и понимал, что никогда — проклятие, никогда! — не сможет привлечь её как мужчина. И от этого было горше втройне. Ловисса Длит ведёт себя так, будто тогда в кабинете Айлин ничего не случилось — хотя наверняка Айлин ей обо всём рассказала. По-другому и быть не может, ведь Длит её главная советчица, и даже больше, скорее, подруга, несмотря на разницу в возрасте. Длит служит в этом доме за деньги, но поставила себя, как королева: исчезает из дома, когда ей вздумается, бывает неизвестно где, по слухам, ищет не то родственника, не то приятеля, а Айлин, вызванивая её, спрашивает, не помешала ли. Как ей такое удаётся, как она сумела?!

Эдам стоял и смотрел без сил, как она, кивнув, вышла, красивая и недосягаемая, словно девушка с обложки. Он подошёл к окну взглянуть, что её заинтересовало. Солнце поблекло, но новый садовник, невысокий, темноволосый, в рабочем комбинезоне, методично и как-то обречённо перекапывал землю под деревьями, отбрасывающими чёрную тень. В отражении на стекле Эдам видел своё лицо с полубезумными глазами и желтоватой кожей на обострившихся скулах.

Во внутреннем кармане костюма лежал свёрнутый в трубочку листок бумаги. Каждый день, предусмотрительно закрывшись в кабинете, Эдам доставал его и, положив перед собой на стол, поглаживал кончиками пальцев, опасливо, как гадюку, и трепетно, как мешок с золотом. Он пока не представлял, как использует эту вещь, но само обладание ею будоражило, вызывая в воображении разнообразные сладкие мечты. Сейчас, когда Длит ушла, он понял, что дошёл до точки кипения, вызвал под каким-то предлогом Кристофера и вынул из ящика стола свой счастливый билет.

— Крис, ты не мог бы прочесть про себя, что здесь написано? А то я не разберу. Только, пожалуйста, не произноси вслух. Это важно.

— Хорошо, давайте, — беспечно сказал Кристофер и взглянул на листок. Губы его тронула

натянутая улыбка. — Ха-ха.

Эдам напряженно следил за его реакцией, и она ему не понравилась: никаких внешних изменений, взгляд по-прежнему ясный, да ещё и колючий, как будто Кристофер сильно разозлился.

— Повтори-ка, Крис…

— Да я понял.

— Пожалуйста! Прочти ещё раз!

Кристофер швырнул драгоценный листок на стол.

— Тупая шутка, господин Риц… Не ожидал от вас! — И с оскорблённым видом он покинул кабинет.

На Эдама будто рухнуло небо. Он развернул листок, придерживая края дрожащими пальцами. Крупным и разборчивым почерком Фанни было выведено:

Дурак.

2

Айлин сидела за столом и постукивала карандашом по крылу бронзовой кошки. На диване, распушив хвост, царственно возлежала Сантэ. Её длинная шерстка серо-голубого оттенка была хорошо расчёсана — Айлин всегда лично занималась туалетом своей любимицы. Увидев ловиссу, Сантэ замяукала, спрыгнула на пол и стала тереться о её ноги.

— Здравствуй, моя хорошая, — заворковала Длит. Она взяла Сантэ на руки и уселась в зелёное бархатное кресло. Довольная кошка начала громко мурлыкать.

При виде этой взаимной радости Айлин не могла сдержать счастливой улыбки, которая, впрочем, очень быстро исчезла с её лица.

— Ах, Длит… Если бы Фанни так же любила Сантэ…

— Ничего, Айлин, будем надеяться, что полюбит.

— Знаешь, что меня тревожит? Остальные мурры стали редко у нас появляться. Как будто прячутся.

— Кого им бояться? Они надёжно защищены, Хранители — самые грозные стражи на свете.

— Да, да, ты права… Есть предложение о назревших кадровых перестановках. Представь, Фанни считает Гордона и его жену Цвету хорошими садовниками.

— Гордона? При мне он обычно помалкивает. Но если что, лишние руки нам не помешают, сад огромен, работы по горло. Посмотрим, как Гордон будет справляться с должностью… — Длит вопросительно посмотрела на Айлин.

— Главного