Я закрываю дверь и через лестничный пролёт перехожу в коридор с противоположной стороны. На двери первой комнаты, в которую я захожу, висит табличка, которая гласит, что это «Общая комната 1». Занавески свалились на пол. Подоконники усеяны мёртвыми насекомыми, попавшимися в бесчисленные паучьи сети. Стулья расставлены вокруг стола в форме подковы, на столе стоит старый компьютер, а рядом на полу лежит руководство пользователя для текстового редактора WordPerfect.

За следующей дверью я обнаруживаю спортзал с велотренажёрами, перекладинами, штангами и зеркалами на стенах. Одного из креплений недостаёт, поэтому в наружной стене зияет дырка. Чуть поодаль на полу лежит мёртвая птица. Я захожу внутрь, направляюсь к двери у стены.

Передо мной оказывается крошечный туалет со скромным умывальником. Я снимаю штаны и сажусь на сиденье. По коже проходит дрожь, когда она соприкасается с холодной поверхностью. Я всё равно остаюсь сидеть и закрываю дверь так, чтобы между ней и косяком осталась щёлочка для света. Я придерживаю дверь рукой, пытаясь расслабить мышцы и позволить силе тяжести выполнить ту работу, для которой она предназначена.

Ничего не происходит. В конце концов мне надоедает сидеть и тужиться, в то время как ветер дует сквозь щели, а ягодицы сводит от холода.

– Чёртово дерьмо, – рычу я и натягиваю штаны. Я распахиваю дверь, выхожу из комнаты и иду к лестнице, ведущей вниз. Пришло время сделать то, ради чего я сюда приехал.

Вернувшись в бар, я подхожу к стеклянным полкам за стойкой и на одной из них нахожу полбутылки «Смирнофф». Я достаю блистер и несколько упаковок с таблетками, наполняю руку капсулами различных цветов и форм.

– Надеюсь, мне этого хватит, – шепчу я сам себе и глотаю, запивая горьким обжигающим рот напитком из бутылки.

В какой-то момент я замечаю у стены мусорный пакет и картонную коробку, которых раньше не видел. Я подхожу и открываю его. Внутри лежат использованные латексные перчатки и пустые флаконы, в которых, судя по запаху, был налит люминол.

Люминол – это люминесцирующий реагент, который смешивают с водой и распыляют, чтобы с помощью ультрафиолетовой лампы найти кровяные пятна – вот зачем окна закрыли пакетами. Железо в крови катализирует голубоватую реакцию свечения, которая позволяет найти даже малейшие следы крови, в том числе и те, которые пытались смыть с помощью химии.

Я выискиваю нужный номер на телефоне и нажимаю на зелёную клавишу с телефонной трубкой на экране.

– Гюннар Уре, – говорит голос на другом конце трубки, в нём звучит одновременно любопытство и раздражение.

– Это я.

– Торкильд? Что за… Семь часов назад я чётко и ясно сказал тебе держаться…

– Зачем вы решили провести осмотр места преступления на острове?

– Что?

– Вы провели осмотр места преступления, – повторяю я, – зачем?

– Мы? Я теперь в Дельте, не помнишь, что ли? Или ты настолько глубоко погряз в своих поганых бреднях, что уже забыл? Я не занимаюсь технической работой.

– Но ты же знаешь.

На секунду повисает пауза. Я слышу, как Гюннар Уре набирает воздух, потом выдыхает. И снова наполняет лёгкие.

– Отделение полиции Трумсё отправило запрос в отдел по борьбе с организованной преступностью, и им рекомендовали провести осмотр на острове в связи с пропажей полицейских, вот и всё.

– Зачем?

– Может, ты сам додумаешься?

– Так всё-таки ты в деле, – констатирую я, скорее для себя, но Гюннар Уре меня перебивает:

– Ну, давай же. Проснись, дружище. А как ты думал? Двое пропавших полицейских, один гражданский, а теперь ещё и ты, бегаешь кругами и говоришь о морских чудищах, похитителях трупов и женщинах без лиц. Чёрт, мужик! Это же бомба с обратным отсчётом. Потенциальная сенсация в прессе, грандиозный провал с твоим именем прямо посередине. Кому, по-твоему, они будут звонить, когда возникает имя Торкильд Аске, а пальцы тянутся к тревожной кнопке?

Я сижу и долгое время сжимаю телефон в руках, после чего вытираю сопли и слёзы и шепчу в трубку:

– Почему вы думаете, что двое пропавших полицейских пристали к острову в ту же ночь, когда они пропали?

– Ну ладно тебе, Торкильд. Чего ты от меня хочешь?

Я вглядываюсь в полутьму перед собой и силой выпиваю ещё глоток спирта.

– Вы нашли кровь, так?

Гюннар уже было открывает рот, но осекается.

– Где? – продолжаю я.

Снова молчание.

– Ну же, где? – я спрыгиваю с барной стойки и начинаю бродить в полутьме, – место нахождения крови даёт какие-то ответы? Поэтому ты не можешь мне сказать?

– Люминол дал результаты в баре в главном корпусе, – наконец отвечает Гюннар.

– Следы борьбы?

– Нет. Следы переноски между плитками в зоне отдыха.

Следы борьбы означают, что человек был убит или, по крайней мере, ему нанесли серьёзные увечья, а следы переноски свидетельствуют только о том, что у человека здесь текла кровь. Я подхожу к велюровому дивану и сажусь на колени. Пол скользкий и холодный, как будто только вымытый.

– Вы знаете, чья это кровь?

– Нет.

– Тогда что заставляет вас думать, что это кровь Бьёрканга или сержанта?

– Мы ожидаем результатов анализов.

– То есть ты хочешь сказать, что в данный момент вы считаете, исключительно опираясь на интуицию, что это кровь Бьёрканга или сержанта, и не Расмуса или женщины без лица? Или вообще кого-то другого, раз уж на то пошло. Вот как вы теперь работаете? Ну же, Гюннар. Вы что-то нашли. Что-то, принадлежащее одному из полицейских, и на этом предмете пятна крови. Так?

– Как я и говорил, – Гюннар Уре слегка повышает голос, не теряя самообладания, – мы ожидаем результата…

– Я сегодня видел призрака, – перебиваю я, не дав ему закончить эту чёртову мантру власти. Я знаю, что он лжёт, и не имею ни малейшего желания, чтобы наш последний разговор проходил на его условиях.

– Серьёзно? Да ты шутишь, Торкильд. Призраки, вот до чего мы докатились?

– Я видел её в глазах другой женщины. Это была она. Женщина без лица. Та, которую я нашёл на маяке и на которую, кажется, всем плевать.

– Ну, как и было сказано, – его голос стал жёстче, темп речи ускорился, – в отделении нет ни одного человека, который считал бы, что она вообще существует. Все, между прочим, крайне злы на тебя за то, что ты бросаешь обвинения в адрес двух уважаемых сотрудников, которые пропали. Ниже некуда, даже для тебя.

– А ты, – шепчу я, – что думаешь ты?

– Я? Ну, это я могу тебе рассказать, Торкильд. Я думаю, что ты – сломанная машина, которая должна свалить отсюда, пока снова не упадёшь, да так, что больше не соберёшься.