А она снова задумалась о Блэкуэлле. Ах, какое сильное у него плечо — ну просто каменная стена! И к тому же он такой учтивый кавалер! О, конечно, он немножечко бабник, но и она успела дать понять, что не имеет ничего общего с кисейными барышнями эпохи Регентства, падающими в обморок при виде мышки.

Алекс вздохнула. Ей так хотелось ласкать Блэкуэлла, самым интимным образом — и чтобы он ласкал ее. Обнимал, целовал, гладил… и овладел ею. Неистово и страстно.

Мыльная мочалка ткнулась в лицо. Она поморщилась:

— Ты делаешь больно!

— А ты давно заслужила бастонадо! — мрачно заметил раб. Мочалка стала уже совсем коричневой, а вода в ванне — черной. — Я не хочу принимать участие в твоем безумии. Алекс, держалась бы ты от него подальше! — Внезапно он остановился и спросил: — Почему ты выболтала свое настоящее имя? А что, если он станет расспрашивать про тебя?

— Я не могла не признаться. — Алекс тоже перестала оттирать ладони. — Меня трясло, когда он называл меня Верой. И мне ненавистна необходимость лгать и держать его в неведении, что я жена Джебаля. Вот только боюсь, что он и взглянуть на меня не посмеет, если узнает правду. Мурад, мне не обойтись без твоей помощи. Одной с таким делом не справиться!

Раб взглянул ей в глаза и смущенно потупился.

— Повернись, — сказал он. — Хотел бы я, чтобы он поскорее узнал правду. Потому что ты скорее всего права. Знай он, что связался с женой Джебаля, — и тебе его не видать. Блэкуэлл не такой дурак!

Алекс держалась за край ванны, пока он оттирал ей щеку.

— Не вздумай ему сказать! Я никогда тебе этого не прошу!

— Да что у тебя на уме, Алекс? Ты собралась обвести его вокруг пальца, соблазнить, а потом этак между прочим прощебетать, что вообще-то ты замужем за Джебалем? А что, если ты ошиблась? И он примет предложение паши?

— Не примет. И я сама расскажу ему обо всем, когда сочту нужным. — Алекс снова обуяла неясная тревога. — Ах, уж скорее бы мы сбежали из вашего Триполи! Может, он вообще не успеет узнать про Джебаля!

Мурад грубо повернул ее лицо, схватив за подбородок.

— Ой!

— Тихо, не дергайся! — с неожиданной злобой велел он. — Алекс, пойми одну вещь: физическое влечение не означает любовь — напротив, оно не имеет с нею ничего общего!

Она вырвалась и ополоснула волосы. К черному цвету воды в ванне прибавился красноватый оттенок хны.

— Я знаю, в чем разница!

— Ты?

— Ну не ты же! — фыркнула она.

Мурад напряженно застыл.

— Ох, прости. Я вовсе не это имела в виду, — торопливо сказала она, протянув к нему руку.

— Ты именно это имела в виду! — крикнул Мурад, отталкивая ее.

— Нет, Мурад!

В его взгляде горели обида и отчаяние. И в тот же миг оба вздрогнули: кто-то постучал в дверь. Мурад неохотно пошел открывать, не сразу найдя в себе силы отвести глаза — причем Алекс показалось, что в последний миг в них промелькнула обреченность.

Алекс принялась прополаскивать волосы под струей чистой воды. И как ее угораздило ляпнуть такую жестокую глупость? Мурад — ее лучший друг. Хотя с другой стороны, после встречи с Блэкуэллом ей не хватает терпения выслушивать бесконечные нотации и призывы быть благоразумной.

Она вылезла из ванны, вытирая волосы полотенцем и внимательно разглядывая их на свету. Они так и не приняли прежний рыжий оттенок. Хна выкрасила их под темное дерево.

Внезапно Алекс испуганно застыла, услыхав голос вошедшей в комнату женщины. О Господи! Это же… это же Зу говорит о чем-то с Мурадом!

Пленница едва успела обмотать голову еще одним полотенцем, как дверь в ванную распахнулась и появилась сияющая Зу. Алекс эта улыбка почему-то казалась кошачьей — и уж во всяком случае, в ней не было видно ни капли добрых чувств. Скорее ее можно было назвать двусмысленной и злой. Алекс застыла на месте.

— Ой, Зохара, что это ты вздумала принимать ванну в такое время? — издевательски пропела она.

— Для меня время вполне подходящее, — криво улыбнулась Алекс. — Я работала над собой.

Глаза Мурада потемнели от тревоги.

— Работала над собой?

— Ну да. Я каждый день делаю сто приседаний и пятьсот прыжков на месте.

— Послушай, я знать не желаю, что за глупые шутки у тебя на уме, — нахмурила Зу свой лобик. — Джебаль недоволен. Он посылал за тобою. Где ты была? — Голос первой жены звучал нарочито безмятежно.

Алекс онемела от испуга.

— Она же сказала, что «работала над собой». Она проделывает эти странные вещи каждое утро. У нее такая привычка. Желает ли господин видеть ее немедленно? — удивительно бесцветным, спокойным голосом произнес Мурад.

Но Алекс видела, куда был направлен его предупреждающий взгляд: назад, на ванну, из которой она только что вылезла. Пленница покосилась туда уголком глаза и обомлела. Там все еще оставалось не меньше чем на дюйм черной воды.

— Да. И я знаю, чего он хочет. Я подожду тебя, — заявила Зу, стреляя по сторонам глазами. Внезапно слащавая улыбка исчезла, и она злорадно воскликнула: — А это что такое?

Алекс проследила за ее взглядом. Некогда белая мраморная ванна стала грязно-коричневой, и возле стока все еще крутилась воронка черной воды. В голове осталась одна мысль: «Это конец».

— Ты выкрасила волосы хной! — обличающе взвизгнула Зу.

Пока они спешили по дворцу, Зу не меньше пяти раз повторила, что Джебаль будет вне себя, когда узнает, что она покрасила волосы. При этом первая жена не скрывала злорадства.

Алекс не слушала ее. Она трепетала при мысли о том, что была на волосок от разоблачения. Зу не потрудилась присмотреться к ней внимательнее, иначе непременно заметила бы и более темный оттенок кожи на кистях и ступнях, и коричневые перепонки между пальцами, куда не успела дотянуться жесткая мочалка. Да, судьба посылала недвусмысленное предупреждение. Алекс обливалась холодным потом.

Джебаль поднялся при их появлении. Он сидел за столом, ломившимся от фруктов и сладостей, хотя и не думал есть. Радостно улыбаясь, он протянул руки навстречу Алекс. Взметнулись разноцветные одежды.

Зу смиренно осталась сзади со своей приклеенной улыбочкой. Алекс позволила Джебалю на миг заключить себя в объятия. Он тут же отпустил ее и внимательно поглядел жене в лицо. Его улыбка угасла.

Алекс подавила новый приступ паники, заставив себя смотреть ему прямо в глаза. Неужели ему что-то известно? Или он что-то заподозрил? Заметит ли он, как потемнела местами ее кожа? Не видел ли ее кто-нибудь с Блэкуэллом в саду? Мурад ведь без конца твердит, что во дворце полно шпионов и что у стен есть уши.

— Ты посмела заставить меня ждать. Я ждал тебя почти целый час! Почему? Где ты была? — сердито начал он.