Я чувствую давление на дверь снаружи, словно кто-то изо всех сил налегает с той стороны. Айрик, скорее всего. Но у него невыгодная позиция: открыть люк явно не выйдет.

– Черт побери, Расмира! Быстро уйди оттуда!

– Нет!

– Убирайся, или клянусь твоей богиней, что не стану мастерить для тебя доспехи!

– Ты просто идиот, Айрик! Я о тебе же забочусь. Ты хочешь вернуться домой. Как и все мы. Однако мы не достигнем желаемого, пока ты продолжаешь винить Сорена во всех бедах.

– И ты ждешь, что я прощу его лишь потому, что ты не пускаешь нас в собственный дом?

– Нет, я жду, чтобы вы поговорили. Остальное – ваше дело. Но не позволяй обидам встать на пути нашего возвращения в родные деревни.

Кузнец в ответ только недовольно рычит, но в дверь больше не ломится. В конце концов я слышу, как он спускается вниз по дереву.

– Сорен, заставь ее нас впустить! – вопит он.

– И как я должен это сделать?

– Блесни своей чемпионской улыбкой или похлопай ресницами, сделай хоть что-нибудь!

– Во-первых, она оттуда не увидит, как я хлопаю ресницами, а во-вторых…

– Это ты во всем виноват! Притащил сюда девчонку, которая присвоила наш дом!

Они слышат, как я передвигаю вещи у них над головой, и ненадолго замолкают.

– Она что… – ужасается Сорен.

– Ага, перетаскивает матрасы и складывает поверх двери. Ты не сможешь нас держать здесь всю ночь, Расмира!

– Все зависит только от вас самих, – отвечаю я. Взбиваю подушку и укладываюсь поудобнее.

– Что будем делать? – спрашивает Айрик. – Выбьем окно или дождемся, пока она высунется наружу сама? В доме не так много провизии. И потом, рано или поздно ей понадобится навестить туалет.

Какое-то время оба молчат.

– Неужели сама идея поговорить со мной настолько тебе неприятна, что ты предпочитаешь устроить осаду нашего же убежища? – наконец угрюмо интересуется Сорен.

– Знаешь что? Хорошо. Отлично! Сорен, я тебя прощаю! Вот. Довольна, Расмира? Я его простил. Теперь впусти нас.

Я даже не удостаиваю ответом эту жалкую попытку.

– Неужели этого недостаточно? – требовательно кричит Айрик. – Но я не могу перестать обижаться по щелчку пальцев, так просто не бывает!

Не представляю, почему долговязому кажется, что он сможет меня переубедить после всего, что я сделала, но он не оставляет попыток.

– Я рассказал тебе о его поступке! Это он заставил меня выбрать путь воина! Заставил поверить, что лишь после этого я смогу быть с Ароэ. Пообещал помогать при прохождении обряда инициации. И не сдержал обещания! Как я могу такое забыть?

Я представляю, как Сорен вздрагивает после каждого обвинения. После непродолжительной тишины он тихо произносит:

– Айрик, мне очень жаль. Я не могу изменить прошлое. Сделанного не воротишь. Я был так уверен в своих силах. Даже слишком, и это привело нас обоих сюда. Я очень старался загладить вину. Даже намеренно провалил собственную инициацию, лишь бы не оставлять тебя в Лихоземье одного. Ты мне как брат, и с этих пор я клянусь всегда прикрывать тебе спину.

– И как прикажешь мне верить этой клятве? И почему я вообще должен тебе доверять?

– Потому что я уже не тот, что раньше. Потому что все проведенное здесь время я посвятил заботе о твоем благополучии. Конечно, не считая пожизненного долга перед Расмирой. Но теперь она – наш друг и хочет нам помочь. И это все меняет. Мы сможем вернуться домой. Неужели целого года покаяния тебе недостаточно? Что еще я должен сделать?

Снова тишина, и я затаиваю дыхание, чтобы не пропустить ответ.

– Я хочу, чтобы это поскорее закончилось. Все это: борьба за выживание, одинокая жизнь. Я скучаю по деревне. По семье. Хочу, чтобы все вернулось на круги своя.

– Я тоже, – заверяет Сорен.

– Я так долго на тебя злился.

– Но теперь у нас есть надежда. Ты сможешь меня простить?

Айрик молчит так долго, что я начинаю думать: он ушел. Однако затем до меня тихо, едва слышно доносятся его слова:

– Извини меня, Сорен. Мне жаль, что я не был для тебя хорошим братом и вместо попыток вернуться домой тратил время на ненависть…

Я возвращаю матрас на место. Ребята поднимаются в хижину. Айрик срывает с себя мокрые вещи и швыряет их в меня. Пока я думаю, отводить ли мне глаза от его голого торса или ловить смятую и довольно увесистую одежду, она ударяет мне в голову. Буквально.

Когда кузнец поворачивается к нам спиной, Сорен одними губами шепчет: «Спасибо».

Я проваливаюсь в сон с чувством глубокого удовлетворения. Интересно, это именно то, что и должен ощущать хороший предводитель?

Занятия с Айриком отнимают теперь почти все время. Но приходится думать и о пропитании, само собой. Мы по-прежнему вынуждены рубить дрова, проверять капканы и собирать ягоды, но как только с делами покончено – мы отправляемся к заводи. И так день за днем.

Сорен все так же сопровождает нас, хотя в основном выступает молчаливым свидетелем и охранником, сидя в сторонке.

– К твоему сведению, – однажды заявляет Айрик, – даже я затрудняюсь определить, за кем из нас присматривает Сорен.

Этот разговор проходит в бассейне, пока кузнец лежит лицом к небу на воде, в то время как я помогаю ему сохранить равновесие.

– Конечно, за тобой, – отвечаю я. – Он желает тебе успеха и хочет выказать свою поддержку.

– Ну, или он приходит полюбоваться на тебя в промокшей насквозь одежде.

– Айрик, я ведь могу и отпустить тебя…

– Да ладно, Рас! Ты же знаешь, что я шучу, – он протягивает руку и ворошит мои волосы, попутно обрызгав все лицо. – Думаю, ему нравится наблюдать за тобой в родной стихии.

– В родной стихии?

– Ну, знаешь, когда ты раздаешь приказы направо и налево. Эй! Это снова шутка! Я имел в виду, когда ты указываешь путь. Направляешь, учишь. Ты – прирожденный лидер. Ты вроде говорила, что именно в этом заключалось твое предназначение. Стать следующим вождем Серавина. И это заметно.

– Все верно, да только у меня никогда ничего не выходило. Никто меня не слушал, а ученики в деревне меня совершенно не уважали.

– Ты обращалась с ними так же, как с нами?

Мы приближаемся к краю запруды, поэтому я разворачиваю Айрика и направляю в другую сторону.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты их так же подбадривала? Предлагала помочь с тем, что у них не получалось? Давала свое-временные и разумные распоряжения в критические моменты? Как тогда мне, с гуанодоном.