— Помню, — кивнула я и вздохнула. Ключевая фразабыла произнесена, и мысли, мои и Мышильдины, само собой, потекли в одномнаправлении.

— Как думаешь, — через некоторое время спросиласестрица, — они там?

— Кто? — прикинулась я дурочкой.

— Сокровища, конечно.

— О Господи… — Я покачала головой и отвернулась.

— Думаешь, россказни? А помнишь, в детстве мы с тобоймечтали, когда вырастем, поедем и найдем их.

— Помню. В детстве все мечтают о сокровищах.

— Но не у всех родной прадед их зарывает, —обиделась Мышильда и, облизнувшись, спросила:

— Чего там спрятано-то, я забыла?

Как же, забыла она.

— Тридцать золотых червонцев, — заунывно начала ястарую-престарую семейную сказку. — Три колье, одно с большим бриллиантоми четырьмя маленькими, другое с изумрудами, третье с гранатами.

— Прабабкино приданое. Обручальное кольцо, тоже сбриллиантом… — подхватила Мышильда. Перечислив все до последней броши ибулавки, мы с облегчением вздохнули, после чего Мышильда с грустью спросила:

— Неужели все это правда где-то лежит?

— Брехня, — нараспев заверила я, разводя руками.

— Ну почему «брехня»? — обиделась Мышильда. —По-твоему, бабка все выдумала?

— Не бабка, а дедка. Небось спустил все на актерок, абабке наврал, что спрятал.

— Какие актерки? — обиделась за прадеда сестрица,а я рукой махнула.

Россказни о кладе я слышала с самого детства. Историявыглядела так: наши предки проживали в начале века в одном из старинных русскихгородов, ныне крупном областном центре. Прадед был из купцов, единственныйребенок в семье, рано лишившийся родителей. Нравом кроток, к зелью равнодушен.К тридцати пяти годам удвоил родительский капитал и выгодно женился на мещанкеАвдотье Нефедовой, семья которой промышляла огородничеством и отнюдь небедствовала. Авдотья родила ему троих сыновей, отчего, надо полагать, кроткийнрав моего прадеда неожиданно изменился, он стал впадать в буйство по причиневнезапно обнаружившейся большой тяги к горячительным напиткам. Прабабка,спасаясь от мужниных приступов белой горячки, бежала к родителям, а подросшиесыновья остались с отцом. Состояние семьи было заметно подорвано, и тут грянулареволюция. Прадед встретил ее с лозунгом «Помирать, так с музыкой» и ударился взапой, предварительно спрятав на черный день тридцать царских червонцев, атакже золото-бриллианты. Запой кончился тем, что почтенный купец вышел на улицуголым. Новая власть, возможно, сочла бы это за протест против старой морали, носемейный врач с этим не согласился, и прадеда упекли в сумасшедший дом, где онвскорости и умер, успев шепнуть старшему сыну, то есть моему деду, чтозолото-бриллианты зарыты в подполе под кухней, возле большой бочки. Как видите,указание грешит неточностью. Над страной тем временем занялась заря новойжизни, дед был арестован, чудом избежал расстрела, покинул родной город и долгостранствовал, пока не женился и не осел в нашем городе. В огне гражданскойвойны сгинули оба его брата, и дед остался единственным наследником спрятанныхсокровищ. На их поиски он отправлялся дважды: до и после Отечественной войны.После войны уже вместе с моим отцом. В родном доме жили чужие люди, а времябыло такое, что о сокровищах вслух говорить не следовало. Обе экспедицииуспехом не увенчались. Мой отец в одиночку предпринял попытку отыскать клад,потом еще дважды отправлялся на поиски с друзьями, но каждый раз неудачно: нетолько до царских червонцев, но и до подпола добраться никак не удавалось.Народ в бывшем бабкином доме проживал на редкость недоверчивый и осторожный.Последняя попытка отыскать сокровища была предпринята моими двоюроднымибратьями несколько лет назад. Конечно, вернулись они ни с чем. Дом к этомувремени совсем обветшал, часть его снесли, а часть перестроили. Так чтоопределить, где кухня и под ней подпол, а в подполе большая бочка, сталозатруднительно. Но мысль о сокровищах неизменно будоражила наше семейство. Ниодно застолье не обходилось без заунывного перечисления бриллиантов иизумрудов, а также наполеоновских замыслов по их обнаружению. То, что Мышильда,глядя на могильную плиту предков, вспомнила о кладе, меня не удивило. Нораздосадовало. И я потащила ее к другим родным могилам, переведя разговор надела земные. Мышь задумчиво кивала в ответ и вдруг брякнула:

— Елизавет Петровна, давай съездим.

— Куда? — растерялась я.

— Как куда? В места обитания предков. Посмотрим на дом,и вообще…

— Чего на него смотреть?

— Ну… интересно. Жили люди, нам не чужие.

— От дома ничего не осталось, и смотреть там нечего. Аесли ты все же на сокровища намекаешь, так я в них не верю.

— Сокровища есть, — убежденно заявилаМышильда. — Просто добраться до них сложно. Кто всегда отправлялся напоиски? Мужики. Не хочу обидеть родственников, но мужики в нашем семействе,кроме как ростом да гиблой страстью к запоям, ничем похвастать не могут.Кладоискатели из них, как из меня штангист. Они в дом-то ни разу войти несмогли. То ли дело мы. Перед тобой любой мужик дверь распахнет и первый вподпол полезет, исключительно из-за твоего удовольствия. Отчего б и нерискнуть, а?

Мне стало ясно: коварная Мышильда, поняв, что на юг я ее вэтом году не повезу, решила использовать семейное предание в корыстных целях:прокатиться за мой счет за триста километров и пожить в древнем русском городев комфорте и довольстве. Мышь делила коммуналку с тремя веселыми соседями и,само собой, мечтала хоть в отпуск вырваться из этого рая. Чтобы испортить ейнастроение, я поинтересовалась:

— А кто будет финансировать экспедицию?

Лицо сестрицы еще больше вытянулось, глазки сверкнули, иона, тяжко вздохнув, затихла.

Закончив обход кладбища, мы побрели к стоянке, где насожидал мой «Фольксваген». К сожалению, не один. Рядом с ним пасся инспекторГАИ, весело насвистывая и зазывно поглядывая по сторонам, а я только теперьобратила внимание на табличку, под которой пристроила свою машину, —«Только для служебного транспорта».

— Отшить его? — подхалимски предложила Мышь, каквидно, все еще мечтая о сокровищах. Я пожала плечами и зашагала решительнее.

— В чем дело? — пропела я ласково. Страж порядкарезко повернулся и замер. Нос его находился как раз на уровне моей груди. Онприподнял голову, слабо охнул и начал заваливаться влево. — Жаркосегодня, —