пор с гордостью поется на крупных университетских мероприятиях), был членом команды дискуссионного чемпионата Нью-Брансуика и настолько хорошим актером, что репортер с любовью вспоминал его потрясающую игру в шекспировском «Гамлете» даже 50 лет спустя [3].

Но, несмотря на все это, его персонализм совершенно не внушал трепета[8] [4]. Его племянник Эндрю Вуд и племянница Хизер Джонстон говорили в интервью, что он никогда не хвастался [5]. Его интересовали их дела и как он может им помочь.

Другие люди хотели добиться успеха с помощью оружия, а не тяжелой работы и дружбы. Утром в воскресенье, 28 июня 1914 года, Гаврило Принцип, молодой человек с грустными глазами, высматривал свою цель на улице города Сараево. Убийца из «Черной Руки»[9], Принцип прятал в одежде пистолет и капсулу с цианидом – первый для своей жертвы, вторую для себя. Он ждал эрцгерцога Франца Фердинанда, наследника Австро-Венгерской империи.

Тем временем немцы наслаждались прекрасным, мирным воскресеньем. Никто не знал, что это будет последнее нормальное утро в стране на десятилетия вперед. Следующий рассвет наступит лишь в конце века, после падения Берлинской стены.

В тот день Белл рано вышел из дома, чтобы встретиться с другом и отправиться в поход. В своих традиционных походных шортах и шляпе канадец слился с немцами. Он прошел через очаровательный средневековый Гёттинген, мимо Фиркирхенблика[10], где с одного места можно увидеть католическую и три протестантские церкви, и недалеко от еврейской синагоги, вмещавшей более 400 человек [6]. Затем он увидел бронзовую статую «Гусятницы Лизы» (Gänseliesel). Несмотря на скромные размеры, она была главной на центральной Рыночной площади. Белл, как и все аспиранты Университета Георга-Августа до него, был обязан поцеловать ее в честь получения ученой степени. Казалось, это случится совсем скоро.

Но Гуссерль, старый осел (alter Esel), как Белл записал в своем дневнике, навалил ему еще больше задач по теории познания, которые нужно было решить. Как бы то ни было, осенний семестр в Гарварде должен был начаться еще не скоро, так что времени было предостаточно. Белл жил прекрасную жизнь с замечательными друзьями, профессорами мирового уровня и потрясающим окружением. Для человека, который любил ходить в походы, плавать и учиться, Гёттинген был великолепен.

В 11 часов утра автомобиль эрцгерцога Франца Фердинанда ехал с открытым верхом по улице Франца-Иосифа в Сараево. Он должен был сменить маршрут, поскольку ранее в тот же день на эрцгерцога уже было совершено покушение. Но водитель Фердинанда, чех, не понимал немецкого. Он пропустил смену плана и продолжил движение по маршруту, где все еще ждали убийцы. 19-летний Принцип вышел на улицу и выстрелил во Франца Фердинанда, а затем в его жену Софию.

Когда будущий правитель Австро-Венгерской империи умирал, Белл перепрыгивал ручьи и карабкался по крутым скалам. До полудня воскресенья он наслаждался прекрасными видами, пел традиционные немецкие песни, обменивался историями и занимался спортом. Он писал в дневнике, что будто прожил сцену из «Как вам это понравится» (As You Like It)[11]. Но шокирующая новость положила конец пасторальным радостям: за обедом в ресторане он узнал об убийстве Фердинанда. Эта новость разнеслась по всему миру, вызывая неизбежные вопросы. Будет ли Австро-Венгрия мстить? Или это еще одна ложная тревога, как Агадирский кризис 1911 года[12] [7]?

Учитывая, что Белл прибыл в Гёттинген, когда разворачивался Агадирский кризис, естественно задаться вопросом, был ли он британским агентом уже во время своих студенческих лет[13]. Сам он неоднократно и непоколебимо утверждал, что не был. Он приехал в Германию по чисто академическим причинам, чтобы изучать феноменологию у профессора Гуссерля, который ее изобрел. На самом деле Белл хотел получить докторскую степень в Кембриджском университете, в Эммануил-колледже, где он начал обучение. Но Англию пришлось покинуть, когда врачи предупредили, что плохой воздух может убить его – из-за плеврита. (Возможно, его легкие страдали от промышленных загрязнений, а не английской влажности.)

Для Гуссерля феноменология была наукой «видения» [8]. Кажется, что все предельно понятно, но подлинное видение, как описал его в 1903 году американский философ Чарльз Пирс (оказавший влияние на Гуссерля), не так просто: «Когда земля покрыта снегом, ярко освещенным солнцем (за исключением тех мест, где падает тень), если спросить любого обычного человека, каков его цвет, он скажет: белый, чисто белый, белее на солнечном свету, сероватый в тени. Но человек описывает не то, что находится перед его глазами; это его теория того, что следует видеть. Художник скажет, что тени не серые, а тускло-голубые, а снег на солнце – насыщенно-желтого цвета. Наблюдательная способность художника – то, что абсолютно необходимо при изучении феноменологии» [9].

Феноменология – это философский подход, целью которого является увидеть сущность в самом объекте. Например, когда мы смотрим на игральную кость на столе, мы видим куб, хотя нам видны лишь несколько сторон. Это означает, что мы видим больше, чем плоскость. Мы видим больше, чем то, что бросается в глаза, потому что мы знаем сущность – или суть – вещей и можем распознать целое, даже если видим только часть. Для феноменологии сущность предполагается, но не сводится к видимости. Мы также можем знать математические и логические условия, выходящие за рамки видимости, даже если начало они берут в ней.

Своеобразие феноменологии проистекает из пристального внимания к внешнему как к пути к сущностному. В то же время давно устоявшаяся философская традиция призывала игнорировать видимость в пользу интеллектуальной сущности. Например, обычная работа по отправлению правосудия рассматривалась как нечто гораздо менее значимое, чем размышления о форме правосудия. Между тем скептическая философская реакция на господство сущностей, в свою очередь, утверждала, что существует только видимость.

Феноменологический метод, в отличие от них обоих, подчеркивает пристальное внимание к сущностной данности вещи с точки зрения непредвзятого наблюдателя, не сглаживая различий и трудностей. Это возврат к сократической традиции философии, интересующейся сущностными вопросами, но скептически относящейся к общепринятым определениям. Как позже учил Белл в Гарварде, сократическая философская традиция в значительной степени игнорировалась и даже очернялась философским интеллектуализмом эпохи Нового времени, стремившимся к рациональному господству над вселенной, пока феноменология не возродила философию как бесконечный поиск.

Еще одной ключевой особенностью феноменологии является ее внимание к межличностным отношениям. В отличие от картезианства[14], которое утверждает, что эго существует изначально, феноменология считает, что эго возникает в диалоге с Alter, или Другим, с получением опыта[15]. По мнению Джосайи Ройса, профессора Белла в Гарварде, эго возникает в результате сравнения нашего опыта с опытом других.