Заточный ждал ее, как обычно, на платформе метро«Измайловская», невысокий, худощавый, в куртке, накинутой поверх спортивногокостюма, и с непокрытой головой.

– На вас смотреть холодно, – улыбнулась Настя,подходя к нему. – Как бы мне научиться не мерзнуть? А где Максим?

– Наверху, по киоскам бегает, ищет подарок для своейдевушки к Новому году.

Сын генерала заканчивал школу и собирался поступать в тотсамый Московский юридический институт, о бедах и проблемах которого так хорошобыл осведомлен Заточный. Иван Алексеевич всерьез занялся спортивной подготовкойМаксима, потому что нормативы для поступления в институт были довольносуровыми.

Они вышли на улицу и не спеша пошли в сторону парка. Вскореих догнал запыхавшийся Максим.

– Здрасте, теть Насть, – бросил он на бегу ипомчался вперед.

– Чудно как-то, когда меня называют тетей, –сказала Настя. – Сразу начинаю чувствовать себя старухой. Пусть ваш сынназывает меня просто по имени, ладно?

– Нет, не ладно, вы – человек, с которым я дружу, сталобыть, вы стоите на одной доске со мной. Между ним и вами дистанция должна бытьтакой же, как между ним и мной. Понятно?

– Понятно, – вздохнула она. – В угоду вашимпедагогическим принципам я должна не только истязать себя ранним вставанием, нои постареть лет на пятнадцать. Кстати, Иван Алексеевич, хочу задать вам вопрос,который, наверное, надо было бы задать намного раньше. Вы живете вдвоем ссыном?

Генерал помолчал, потом посмотрел на Настю в упор и короткоответил:

– Да.

Ей стало неудобно расспрашивать, но ведь ответа на свойвопрос она, по большому счету, так и не получила. С Иваном АлексеевичемЗаточным Настя познакомилась меньше года назад, в марте, когда занималасьубийством, совершенным в «Совинцентре». Одним из подозреваемых оказалсяподполковник Платонов, работавший в главке у Заточного. Подружились они как-тона удивление быстро, и Настя еще долго недоумевала: отчего ей так нравится этотневысокий лысеющий человек, причем нравится до такой степени, что это ужеграничило с влюбленностью. Именно тогда, весной, они и стали два раза в месяцпо воскресеньям гулять в Измайловском парке. Бродили по аллеям и разговаривалини о чем или просто молчали, а Максим или бегал взад-вперед, готовясь к кроссу,или занимался на турнике. Иногда Насте приходилось звонить генералу домой, нони разу к телефону не подошла женщина. Более того, за столько месяцевзнакомства Заточный ни разу не упомянул ни о матери Максима, ни о своей жене,поэтому Насте оставалось только теряться в догадках: женат ли Иван Алексеевич иесли женат, то на ком – на матери своего сына или уже на другой женщине. Женат?Разведен? Вдовец? Холостяк, усыновивший чужого ребенка? Ей никогда не приходилов голову спросить об этом. А если судить по краткости ответа, то генерал не былрасположен обсуждать тему.

– Анастасия, вас подключили к делу Параскевича? –спросил Заточный.

– Сразу же, – кивнула она. – Только я непонимаю зачем. По-моему, в округе прекрасно справились бы и без нас. Он же небанкир и не рэкетир. Организованная преступность, которую вы так любите, там непляшет ни под какую музыку.

– Расскажите подробнее, – попросил генерал.

– Параскевич Леонид Владимирович, двадцати восьми летот роду, был убит при выходе из лифта в своем собственном доме. Застрелен изпистолета с глушителем. Труп обнаружила жена Параскевича Светлана. Она ждалаего, но не особенно волновалась, потому что Параскевич был в гостях у приятеля.Около часа ночи она подошла к окну, чтобы задернуть шторы, и увидела внизу, наулице, машину мужа. Машина стояла как раз под фонарем и была прекрасно видна.Светлана заметила, что машина странно поблескивает, а через секунду догадалась,что ее уже успел припорошить снежок, стало быть, стоит она здесь не пять минут.Она выскочила из квартиры и увидела мужа, лежащего у лифта. Вот, собственно, ився прелюдия. С точки зрения криминалистики ситуация абсолютно дохлая.

– Почему?

– Дело в том, что Параскевичи незадолго до несчастьяпереехали в новый дом. Дом, конечно, роскошный, но пока еще нетелефонизированный. Это первое. Второе – в этом доме, как и в очень многихдругих, квартиры, лифтовая шахта и лестница отделены друг от друга дверьми.Более того, лестница на уровне каждого этажа имеет выход на балкон. Третье:дом, как я уже сказала, только начал заселяться, жильцы друг друга совсем незнают и своего от чужого отличить не могут. И вот представьте себе, выходитСветлана Параскевич из своей квартиры, открывает дверь, отделяющую отсек сквартирами от коридора с лифтами, и видит лежащего на полу мужа, не подающегопризнаков жизни. Что она делает, как вы думаете?

– Кричит, наверное, – предположил Заточный. –Или падает без сознания.

– Кричит, – подтвердила Настя. – На ее крикдолго никто не выходит, потому что на том этаже, где живут Параскевичи,заселено только три квартиры из десяти, соседи друг с другом еще незнакомы и,естественно, боятся. А на других этажах крик не слышен, хоть оборись. Наконецвыполз сосед, увидел лежащего Параскевича и обезумевшую Светлану и сообразил, чтонужно звонить в милицию. Он вообще оказался мужиком расторопным и неглупым,подумал даже о том, что Светлане самой нужно оказать медицинскую помощь. Корочеговоря, побежал он по этажам и принялся звонить во все квартиры подряд с двумявопросами: нет ли у хозяев сотового телефона и нет ли среди них врача? Дом, какя вам напоминаю, не телефонизированный. Врач, к счастью, нашелся, и телефонсотовой связи тоже, так что милицию хоть и не сразу, но вызвать удалось. Вы жепонимаете, когда во втором часу ночи звонят в квартиру, должно пройти немаловремени, пока с вами начнут хотя бы через запертую дверь разговаривать, неговоря уж о том, чтобы ее открыть. В доме двадцать два этажа, Параскевичи живутна третьем, а телефон нашелся только у жильцов семнадцатого этажа. Прикиньте,сколько времени наш расторопный сосед мотался по дому.

– Догадываюсь, чем дело кончилось, – усмехнулсяИван Алексеевич. – Вокруг потерпевшего и его жены собралась хорошенькаятакая маленькая толпа, площадку, лифты и лестничный балкон затоптали, и кприезду дежурной группы криминалистам можно было отдыхать. А что по выстрелу?

– Выстрел произведен от порога двери, отделяющейлестницу от площадки с лифтами. Балкон выходит на ту же сторону, что и окнаквартиры Параскевичей. Видимо, убийца стоял себе на балкончике, покуривал, ждалЛеонида Владимировича. Увидел, как тот подъехал на машине, дождался, когдажертва поднимется в лифте на свой этаж, и нажал на спусковой крючок. Просто,выгодно, удобно. Знаете, Иван Алексеевич, если бы я была мэром, я бы запретилаутверждать архитектурные проекты без визы криминалистов. Уже лет двадцать пятьв Москве строят эти идиотские дома, в которых лифты, квартиры и лестницысуществуют отдельно, а на первых этажах никто не живет. Такое впечатление, чтоони специально разрабатывали проекты домов, в которых удобно совершатьпреступления. У меня родители как раз в таком доме живут, так в их подъезде втечение шести месяцев произошло два совершенно однотипных убийства сограблением. И никто ничего не слышал, хотя жертвы орали как резаные, судебныемедики в один голос утверждали, что об этом свидетельствует состояние голосовыхсвязок. Короче говоря, Иван Алексеевич, никто не слышал, как стреляли вПараскевича, никто убийцу не видел и никто, как водится нынче, ничего не знаети даже не предполагает. По заключению судмедэксперта, смерть Параскевичанаступила в промежутке от ноля до ноля тридцати, то есть к тому моменту, какего обнаружила жена, он уже не менее получаса лежал возле лифта мертвым. А еслибы она случайно не выглянула в окно или если бы Параскевич поставил машину вдругом месте, кто знает, когда его нашли бы. Так или иначе, у убийцы был вагонвремени, чтобы убраться с места преступления подальше.