Он вздохнул, отогнал сладостные воспоминания. Рус сопелрядом, вытирал сопли, кряхтел, его большие руки суетливо щупали то палицу, тошвыряльные ножи.

– Не чешись, – раздраженно сказал Лех. –Отползаем. Мы увидели все, что велел Чех.

Они вернулись к коням, но дальше Рус вскочил в седло иповернул своего жеребца в сторону реки. Лех смотрел вопросительно. Рус сказалсдавленным голосом:

– Я не отдам ее в жертву.

– Дурень, ты-то при чем? – сказал Лехнасмешливо. – Отдают люди, у которых на это право. Отдают свое. Своемубогу!

Доводы его были несокрушимы, как горы, и ясны, как небо надголовой. Когда Чеха не было рядом, Лех чувствовал, что говорит и поступает как ихстарший брат, ибо после Чеха он старший, обязан заботиться о Русе, самоммладшем. Да и, положа руку на сердце, не самом удачненьком.

– Другую выберут, – буркнул Рус. – Другую не ­жалко.

Он ударил Ракшаса пятками в бока. Обиженный конь взвился ипошел с места в галоп. Из-под копыт вылетели комья земли. Лех выругался, отРуса одни беды.

Свадебная группа под стук барабанов и рев трембит ужеподошла к воде. Мелкие волны набегали на берег, сквозь чистую воду был виденоранжевый песок и мелкие камешки. Серебристыми наконечниками стрел мелькалирыбешки.

Волхвы воздели руки к небесам, что-то кричали, перекрикиваягнусавые звуки труб. Двое дюжих помощников обвязывали огромный валун. Девушкуподвели ближе, она двигалась как во сне, еще один камень принялись привязыватьк ногам.

Волхв вскинул руки, трубы умолкли. В толпе пересталиперешептываться, жадно вытянули шеи. В задних рядах парни сажали девок наплечи. Слышно было, как негромко плещут волны. Волхв повернулся к невесте, егостарческие глаза с одобрением пробежали по ее обнаженному телу.

Он поднял к небу обе руки, раскрыл рот… и оглянулся снедоумением. Вдоль берега нарастал грозный грохот копыт. В толпе началиоглядываться, кто-то завизжал дурным голосом. Тут же закричали другие.

Прямо на них несся всадник-исполин на огромном как гора ичерном как ночь коне. Он был страшен, как бог грома, а из синих глаз лютосмотрела сама смерть. Золотые волосы трепало ветром.

Рус успел увидеть, как женщина вскинула голову. Их взглядывстретились, в глазах женщины вспыхнули страх и безмерное удивление.В следующее мгновение могучая рука Руса смела ее, как тростинку. Ракшасдаже не замедлил галоп, женщина вскрикнула от удара о твердую, как дерево,грудь незнакомца. Рус придерживал, как ему казалось, бережно, но она едва могладышать, вжатая в широкую грудь, которую с закрытыми глазами приняла бы заскалу, разогретую солнцем.

Сзади раздались крики. Конская спина под ними колыхаласьровно и мощно, в ушах свистел ветер, а брызги воды взлетали выше головы. Ихбросало встречным ветром в лица. Одежда промокла, Рус выждал, когда берегпотянется пологим и чистым от кустов, направил коня вверх. Женщина замерла, онслушал, как часто-часто колотится ее сердечко, все тело было мягким и нежным,как будто создано из молока и меда.

Конский топот настигал, Рус узнал стук копыт коня Леха.Вскоре тот догнал, с любопытством смотрел на женщину, при­льнувшую к грудиРуса. В руке брата покачивался длинный меч, забрызганный кровью по самуюрукоять. Красные брызги пламенели и на сапоге, но, судя по ухмылке Леха, тобыла чужая кровь.

Заметив их взоры, он небрежно вытер лезвие о конскую гриву,с громким лязгом задвинул в ножны за плечами.

– Еще не жалеешь?

– Нет, – выдохнул Рус.

Его переполняла нежность, он не думал, что может вот такзадыхаться от счастья, что в руках женщина – сколько их было! – а неот лихой скачки на горячих конях, не на охоте, не в бою.

Лех оглянулся:

– Пока погони нет. Но кто знает…

Ветер трепал ее волосы и мешал Русу видеть дорогу. Женщинанаконец слегка отстранилась, взглянула ему в лицо. У него пересохло вгорле. Смуглое, нацелованное солнцем, лицо было прекрасным, но совсем непохожим на лица женщин его племени. У нее крупные глаза, темные как ночь,что немыслимо для человека, длинные ресницы, настолько длинные, что он бы неповерил, нос тонкий и длинный, с красиво вырезанными ноздрями, скулы гордоприподняты, а губы сочные и полные, как спелые вишни.

Даже Лех, что еще оглядывался на возможную погоню, все чащепосматривал на женщину в руках младшего брата. Встретившись взглядом с Русом,одобрительно кивнул. Младший брат, обычно все делающий невпопад, на этот разухватил ту женщину, за которую стоит убивать, жечь и даже ссориться с чужимибогами.

– Давай вон за тот гай, – распорядился он. – Еслии вышлют погоню, там потеряют.

– Не разминемся со своими?

– Отыщем, – бросил Лех уверенно.

Рус послушно повернул коня. Надо уводить возможную погонюкак можно дальше от племени. Измученные люди не выдержат столкновения.

Лех догнал, его распирало довольство. Не выдержал, бросилкак бы мимоходом:

– А слабый здесь народец…

– Да ну? – спросил Рус. Он видел, что хочет сказатьЛех, к тому же при женщине редкий мужчина удержится от хвастовства. – Надоли было?

Лех оскорбился:

– Да они ж хотели тебе спину стрелами истыкать!..А один уже камень в пращу заложил. Я едва успел меч выхватить.

Рус смолчал, что меч Лех вытащил задолго до нападения насвадьбу, а Лех закончил совсем хвастливо:

– Трое уже не встанут. Одного пополам развалил, другого отплеча до пояса, а третьему только голову снес. А зачем, спрашивается,дурню голова? Еще четверых стоптал, всю жизнь на лекарей будут трудиться. Эх,мельчает народ, как говорит наш мудрый волхв Гойтосир!

Он повел плечами. Красный конь несся ровным галопом, Лехпокачивался в седле стройный, как молодой ясень. Волчовка на грудираспахнулась, обнажая широкие пластины груди, живот тоже был в ровных валикахмышц. Встречный ветер трепал золотые волосы, синие глаза смотрели с дерзкойудалью.

Женщина мелко-мелко дрожала в руках Руса. Он перевел Ракшасана шаг, снял свою волчовку и набросил ей на плечи. Она прошептала что-то, вголосе он уловил благодарность.

– Ладно, ладно, – сказал Рус с неловкостью. –Я просто не хочу, чтобы на мою женщину глазело все племя. Особенно одинтам есть, совсем бесстыжий.

Лех громко хмыкнул. Рус прорычал:

– Опять задираешься?

– Да нет, но она в самом деле хороша, – откликнулся Лехс усмешечкой. – Правда, я не успел рассмотреть как следует, мой меч пелпобедную песнь славы, а сердце возвеселялось в звуках брани, но вижу, что у неегрудь, как у молодой козы, а бедра спелые, как тыквы. Правда, под мышкамиволосы, да еще черные…