– Это ты, отшельник? Ты здесь? Покажись! – шепотом попросила я, одновременно разрываясь между желанием закричать и оставаться незаметной, чтобы не разбудить дортуар.

Я ничего не видела, но чувствовала: он рядом. В воздухе витал запах осени.

– Ты – мерзкое, грязное чудовище! Собираешься полакомиться останками? Принес их, чтобы съесть у меня на глазах? Я не позволю тебе!

Я не ждала ответа. Раз этот зверь в человечьем обличье оставался немым во время первой встречи, значит, не умел говорить.

Должна признаться, этот затворник умен. Он внял моим молитвам, когда я думала, что меня никто не слышит.

Я просила поймать ворона, и отшельник принес его мне.

Я хотела попрощаться с родными в последний раз, и он принес мне их головы.

Как дьявольский джинн, он исполнил два моих сокровенных желания… Но какова цена?

Еще накануне останки предстали передо мной во всем ужасе своего разложения. Сейчас я боялась смотреть на изуродованные трофеи с пустыми глазницами. Но все-таки решилась. Похоже, головы стали предметом самой почтительной заботы об ушедших. Отсутствующие глаза заменили белые камни, отполированные и круглые, что придавало лицам сюрреалистический, почти безмятежный вид. Кожа тщательно подшита в местах, разорванных клювами птиц. Следы крови аккуратно вычищены. Даже неузнаваемая Диана де Гастефриш не вызывала отвращения, а скорее легкое беспокойство. Бальзамировщик собрал разрубленную плоть девушки и наложил три длинных шва. Один на рот и два на веки, придав баронессе вид сшитой куклы.

Словно отвечая на мои вопросы, в темноте раздались протяжные ноты губной гармошки. Я наклонилась и увидела фигуру, прижавшуюся к водостоку. Прежде чем тусклый фонарь осветил ее, она с проворством обезьяны скрылась из вида.

– Подожди! – прокричала я.

Понимая, что повысила голос, я поспешно прикрыла рот рукой. В эту секунду за моей спиной повернулась ручка двери.

Кто-то услышал мой крик? Створка двери открылась, впуская сквозняк в умывальню. Ветер приподнял пергамент, который я оставила на полу рядом с плетеной корзиной. Он пролетел к дверному проему, где его поймала рука.

Рука в расписном кимоно.

– Диана, что происходит? – прошептала подруга, поднимая подсвечник, чтобы лучше меня разглядеть. – Ты же знаешь, я плохо сплю. Проснулась среди ночи, а твоя кровать пуста. Я пошла тебя искать.

Ох уж эта Наоко со своей проклятой бессонницей! Я должна была предвидеть это! И надо было забаррикадировать входную дверь!

– Тебе все еще плохо? Как и в прошлую ночь?

– Все… Все в порядке. – Я поспешно закрыла окно, чтобы девушка не увидела головы на подоконнике. – Просто пришла подышать свежим воздухом. Ты можешь вернуться в постель… Только верни бумагу.

Глаза японки опухли, как никогда раньше. Растрепанный шиньон был наспех закреплен на затылке. Видимо, она все еще в полудреме и достаточно утомлена. Значит, я с легкостью вырву бумагу из ее рук прежде, чем она успеет ее прочитать.

– Это всего лишь черновик. Так, некоторые идеи для урока «Искусство светской беседы».

– Черновик? Ты шутишь? – Она прищурилась и приблизила подсвечник к тонкому библу. – Этот портрет прекрасно написан. Ты скрывала от меня свои художественные таланты. А кто эта девушка?

– Отдай!

Я потянулась, чтобы выхватить гравюру, но японка ловко увернулась.

– Почему не хочешь рассказать? И потом, секрета нет. Тут указано имя…

Тяжелые веки Наоко приподнялись в изумлении:

– …Диана де Гастефриш?

– ЭТО НЕ ТО, ЧТО ТЫ ДУМАЕШЬ, – прохрипела я.

Любое отрицание – бесполезно. Наоко окончательно стряхнула с себя остатки сна. Одного взгляда было достаточно: секрет мой раскрыт.

– И чему мне верить? – с горечью прошептала девушка. – Можешь объяснить? Ты, мой настоящий друг.

Подобно кинжалу, подруга метнула в меня слова, которыми я заверяла ее в своей искренней дружбе.

Нет смысла отнимать бумаги. Отныне я в ее власти. Как только японка выйдет из умывальни, все будет кончено. Она донесет на меня…

…или…

…не выйдет отсюда!

В воспаленном сознании мелькнула картинка: я сжимаю стройную шейку до тех пор, пока подруга не лишается чувств. Ноги подкосились. Я схватилась за ванну, чтобы не упасть. Еще несколько дней назад я была твердо уверена, что все препятствия должны быть сметены ради цели. Но с самого начала Наоко проявляла ко мне лишь доброту. Взяла под свое крыло. Простила ложь о побеге. Горевала о жестоком обращении с останками моих врагов. Словом, разрушила все представления о надменной, избалованной, эгоистичной аристократке.

– Я… я могу все объяснить.

– Мне не нужны объяснения. Скажи правду. Кто ты на самом деле?

Вот он момент, которого я боялась больше всего. Момент, когда нужно сбросить маску. Либо я убью Наоко, либо расскажу ей все. Другого пути нет.

– Меня зовут Жанна… – пролепетала я. – Жанна Фруаделак.

Маска Дианы настолько срослась с моим лицом, что, срывая ее, мне казалось, что я сдираю с себя кожу.

– Во мне нет благородной крови. Я простолюдинка. – Обнажая ложь лоскут за лоскутом, я перешла на шепот. – Я дочь тех, чьи головы ты видела на кольях ворот.

Подруга изумленно охнула. Под черной бахромой челки лицо ее мучительно содрогнулось.

– Так вот почему ты смертельно побледнела, увидев их. И твое незнание придворных манер. Бесконечные вопросы о таких, казалось бы, очевидных вещах. Переживания по поводу документов, подтверждающих происхождение… Как же я не догадалась?

Паника охватила меня. Она сейчас развернется и побежит прямо в кабинет Главного Конюшего! Словно загнанное в угол животное, поддавшись инстинкту самосохранения, я схватила ее за запястье, чтобы она не убежала. Подруга выронила подсвечник, который немедленно погас. Мне как раз хватило доли секунды, чтобы подхватить его и не дать с грохотом удариться об пол. На мгновение мы с Наоко повисли в безмолвной темноте, стоя друг против друга.

– Никогда никому не говори об этом, иначе… – с угрозой в голосе предупредила я.

– Иначе что? Избавишься от меня?

Абсолютное спокойствие японки контрастировало с моей неконтролируемой паникой. Невозмутимость, с какой она произнесла убийственную фразу, образ которой промелькнул в моей голове ранее, привела меня в ужас.

– Я… я… я не…

– Убьешь меня так же, как твои близкие убили настоящую Диану де Гастефриш?

– Заткнись!

– Или это ты? Ты убила ее? Не так ли? – В темных глазах Наоко сверкнули молнии.

Чтобы заставить замолчать подругу, я с силой закрыла ей рот, рискуя придушить. Но девушка одним точным движением сменила захват, взяла меня за руку и бросила на землю. Я перекатилась, сгруппировавшись на холодной, твердой плитке, чтобы смягчить падение. Но прежде всего, чтобы заглушить звук падения.