Сегодня практиковалась посадка по-мужски. Нам разрешили снять платья и надеть специальные бриджи из толстой ткани.

– Гораздо удобнее, чем сидеть боком в женском седле, – тихо заметила Наоко. – Конечно, менее элегантно, зато более практично. А ты как считаешь?

Она заколола волосы дополнительными шпильками, чтобы они не растрепались во время скачки. Ее шиньон больше, чем когда-либо, стал похож на черный шлем.

– Я никогда не трансмутируюсь в вампира… – прошептала я, едва сдерживая слезы.

Настойка из цикламена успокоила головную боль. Но чем стереть из памяти образы обезображенных голов, насаженных на пики?

Подруга вопросительно посмотрела на меня из-под густой челки.

– Ответ на вопрос, который ты задала ранее, – выдохнула я. – Что бы ни случилось, трансмутации не будет. Клянусь!

С середины манежа раздался зычный голос:

– Дамы, по коням!

В центре прямоугольной площадки в черной кожаной куртке стоял месье де Монфокон. Скрестив руки на широкой груди, погрузив тяжелые ботинки в опилки на полу, он поглядывал на нас с высоты своего роста. В свете люстр восковое лицо его выглядело мертвым, словно из-за избытка желтой желчи – смеси горечи и гнева.

Пять конюхов, каждый из которых держал трех, полностью запряженных лошадей, выстроились за спиной директора.

Воспитанницы подошли к своим скакунам, которые, очевидно, распределялись еще в начале года, до моего прибытия в «Гранд Экюри». Пятнадцатый, самый высокий в холке достался мне. Гнедой жеребец с нервно подрагивающими ноздрями…

Дрожащими руками я взяла поводья.

– Его зовут Тайфун, мадемуазель, – объяснил конюх. – Говорят, с ним трудно. Но он просто волнуется. Будьте с ним поласковее.

– По седлам! – прорычал Главный Конюший.

Конюх и его товарищи отступили за ограждение.

Я бросила обеспокоенный взгляд на одноклассниц. Никогда в жизни мне не приходилось сидеть верхом на лошади. На Крысином Холме водились только ослы для пахоты.

Девушки прекрасно знали, что делать: сначала поднять ногу, опереться, вдеть сапог в левое стремя и подтянуться к седлу. Все движения я старательно повторяла за ними. Но как только моя правая нога оторвалась от земли, конь принялся нервно гарцевать на месте. Потеряв опору, я рухнула навзничь в опилки.

– Гастефриш, кто разрешил вам касаться земли? – гаркнул Монфокон, резко щелкнув хлыстом по земле.

Под сдавленные смешки всадниц, преодолевая боль, я поднялась. Снова взялась за головку передней луки седла. Но Тайфун встал на дыбы и вновь повалил меня на землю. Плечо заныло, в рот набились опилки.

Главный Конюший презрительно фыркнул:

– Что ж! Не торчать же нам здесь целый день. Я знал, что ваше место в монастыре. Если бы зависело от меня, вы бы уже давно были там. Хотя бы для того, чтобы защитить вас от самой себя и ваших слабостей провинциальной простушки.

Нетрудно догадаться: Монфокону известна причина моего побега во дворец. Как и мнимая любовь к вампиру.

– Но таково желание Его Величества. И мы должны подчиниться. Держу пари: при Дворе вы долго не протянете.

Ненавижу этого палача! Который мелочно мстит за то, что я пошатнула его авторитет директора.

Ненавижу этих насмешниц! Которые превосходно держатся в седле. Ненавижу этот проклятый Двор! Который мучает простой народ.

Но больше всего ненавижу его! Того, кто правит кровавой империей. Короля!

«Таково желание Его Величества. И мы должны подчиниться».

Униженная, покрытая опилками, я в этот момент задумала месть. Масштабную и безумную.

Я убью его, Людовика Нетленного, повелителя Магны Вампирии! Убью, вонзив кол в ледяное сердце! Король Тьмы канет в Лету! Моя жертва станет финалом его правления.

От сладкой мысли по телу разлилось приятное тепло, словно мне явилось мистическое откровение.

– На коня! – гаркнул Монфокон. – И вы смеете претендовать на «Глоток Короля»? Вы, не способная даже удержаться в седле?

Разозлившись, я потянула уздечку вспотевшими ладонями. Мне надо оседлать скакуна! Я должна! Стремя – первый шаг ко Двору… к Королю! К цели! Тайфун неистово рванул удила. Под длинной челкой темный глаз коня бешено завращался. Полтонны мышц против моих пятидесяти килограммов… Наши силы неравны. Сильным ударом шеи жеребец в третий раз отправил меня пробовать опилки на вкус.

– Думаю, настаивать бесполезно, – язвительно подытожил Главный Конюший.

– Отдайте ей мою лошадь!

Этот акцент не спутать ни с кем: Поппи!

– Мирмидоной легко управлять, месье, – выкрикнула всадница на крупной кобыле рыжей масти. – А Тайфун, как всем прекрасно известно, неукротим.

– Отставить дерзости, Каслклифф!

Генерал угрожающе прошелся хлыстом по коже сапога.

Но застенчивая Наоко верхом на серой лошадке в яблоках тоже пришла на помощь:

– Несправедливо сажать новенькую на своенравного жеребца. Я согласна уступить свою кобылу. Калипсо очень послушная.

– Отставить, я сказал! – зловеще рявкнул директор школы. – Каслклифф, Такагари, не забывайтесь! Главный здесь я! Гастефриш, вы либо едете на Тайфуне, либо остаетесь не у дел. На этом все! Точка!

В четвертый раз я подошла к жеребцу, чья муаровая шерсть нервно переливалась в свете люстр. Чувствуя мелкую дрожь коня, мне вспомнились слова конюха: «Он просто волнуется. Будьте с ним поласковее».

– Шш… шш… – тихо прошептала я на ухо Тайфуну, мягко погладив его шею. – Я тоже боюсь, как и ты…

Ощущение могучей силы под пальцами подействовало на меня успокаивающе. Учащенное сердцебиение и дрожь улеглись. Мое состояние странным образом передалось коню. Он послушно замер. И не шелохнулся, пока я вдевала ногу в стремя и забиралась в седло.

Никто больше не смеялся. Самая отстающая из учениц, я теперь скакала впереди всех, держась за гриву Тайфуна обеими руками, чтобы не упасть. Тепло его тела вселяло уверенность. Сила мускулов возбуждала.

Сам де Монфокон удивленно смотрел на меня, явно не понимая: отчего вдруг норовистый жеребец покорно принял на спину эту неудачницу.

– Я готова! Для Двора! Для «Глотка Короля»! Я хочу принять участие.

Мое публичное заявление вызвало изумление. Послышался хриплый голос Поппи и возмущенные ругательства Эленаис. Я же смотрела только на Наоко, улыбкой напоминая о своей клятве: даже если стану оруженосцем, трансмутации не будет.

– Принимаю к сведению ваше заявление, Гастефриш, – ответил Монфокон. Глаз его подергивался. – Но предупреждаю: дело не только в желании. Его Величество не отдаст глоток своей драгоценной крови тому, кто не сможет подтвердить хотя бы десятую часть своего знатного происхождения. Есть ли тому доказательство в ваших документах?