умирание от истребительного рака, но на деле лишь запалил фитиль, и бомба, уже давно изготовленная руками унитариев, взорвалась.

С той минуты робким ничего не оставалось, как заткнуть уши и за­крыть глаза. Остальные бросаются к оружию, и вот уже конский топот заставляет содрогаться землю, и пушки разевают черные пасти у город­ских застав.

Здесь я вынужден покинуть Буэнос-Айрес и отправиться в глубины провинций. Попутно должен сообщить, что в тот момент Лопес, побеж­денный в нескольких сражениях, напрасно добивается установления приемлемого для всех мира; Росас серьезно подумывает уехать в Брази­лию[283], Лавалье отклоняет любые соглашения, но потом вынужден от­ступить. В действиях Лавалье весь унитарий как на ладони: презрение к гаучо и вера в триумф города. Я уже говорил: монтонера всегда слаба на поле боя, но это страшный враг во время продолжительных военных действий. Если бы Лавалье принял другую линию поведения и сохранил порт для города, что произошло бы тогда? Пришло бы тогда к власти кровавое правительство — порождение пампы?

Факундо чувствует себя в своей стихии. Надвигаются события, по всем направлениям несутся часки, замкнутые феодальные владения сплачиваются в военный союз; все ставится в зависимость от приближаю­щихся военных действий; и незачем отправляться к берегам Ла-Платы на поиски хорошего поля боя — генерал Пас во главе восьмисот ветеранов прибывает в Кордову, громит Бустоса и захватывает город, находящий­ся в нескольких шагах от Лос-Льяноса, оттуда совершает набеги на Кордову монголера, своими кличами нарушающая покой соседних вершин.

Факундо вынужден ускорить приготовления, он сгорает от желания схватиться с одноруким генералом, который не может метать пику и ру­биться саблей. Он одержал победу над Ламадридом, разве может противостоять ему Пас? Из Мендосы на соединение с ним спешит дон Феликс Альдао с вспомогательным отрядом — его солдаты одеты в багрово-алую форму и дисциплинированны. Хотя не подоспели еще силы из Сан-Хуа­на в количестве семисот человек, Факундо направляется в Кордову во главе четырехтысячного войска, рвущегося помериться силами с кира­сирами 2-го полка и с надменными пехотными офицерами.

Сражение при Табладе настолько хорошо известно, что его подроб­ности никого уже не интересуют. В «Журнале Обоих Миров»[284] оно описано блестяще, но остается все-таки кое-что достойное внимания. Факундо нападает на город всем своим войском, но в течение целого дня и последующей ночи все атаки отбиваются сотней молодых людей — служащими городских торговых заведений, тридцатью ремесленниками- артиллеристами, восемнадцатью отставными солдатами и шестью боль­ными кирасирами, укрывшимися за наскоро вырытыми рвами. В их распоряжении всего четыре артиллерийских орудия. И лишь когда Фа­кундо угрожает поджечь прекрасный город, он добивается сдачи пози­ций — единственного, что еще им не захвачено. Узнав о приближении Паса, он оставляет пехоту и артиллерию, считая их лишь обузойг и движется ему навстречу с конницей, втрое превышающей, однако, силы противника. Тяжко было сражение, вновь и вновь атаковала конница, но все напрасно!

Масса всадников накатывается на восемьсот ветеранов, но вынужде­на всякий раз отступать, она вновь бросается вперед и вновь опрокину­та. И пусть смертоносная пика Кироги опустошает тыл отряда ветера­нов — пушки и меч Итусаинго[285] косят ряды наступающих. Все безрезуль­татно! Впустую мечутся кони перед штыками и дулами орудий — все впустую! Словно волны разбушевавшегося моря напрасно бьются о не­подвижные суровые скалы; порой они, кажется, погребены пенящимся вихрем, но минуту спустя их черные неподвижные контуры появляются вновь, смеясь над разбушевавшейся стихией. Из четырехсот бойцов вспо­могательного отряда Факундо остается лишь шестьдесят; из шестисот багрово-алых выходит живыми лишь треть, остальные безымянные отря­ды разбиты и превращены в беспорядочную толпу, разбегающуюся по равнине. Факундо мчится в город, и на рассвете следующего дня, разъ­яренный, словно тигр, является с пушками и пехотой, но все кончается быстро, и полторы тысячи трупов свидетельствуют о ярости побежденных и твердости победителей.

В эти кровавые дни произошли два события, подобные которым по­вторятся потом не раз! Солдаты Кироги убивают в городе майора Техедора, вышедшего с белым флагом парламентера; на другой день сраже­ния один полковник из армии Паса, в свою очередь, расстреливает де­вятерых пленных офицеров. Последствия этого мы еще увидим.

В битве при Табладе, в провинции Кордова, померились силами пам­па и город, каждая из сторон была ведома самыми высокими побужде­ниями и самыми лучшими своими представителями. Факундо и Пас — достойное олицетворение противоборствующих сил, что будут оспаривать власть в Республике. Невежественный варвар Факундо, который долгие годы вел жизнь бродяги, лишь изредка освещаемую роковым блеском ножа, отважный до безрассудства, одаренный геркулесовой силой гаучо на коне, столь же диком и мощном, как всадник; все окрест себя он по­давляет насилием и страхом; для него единственный закон — его грубая сила, он не верит ни во что, кроме своего коня; он уповает лишь на сме­лость, на пику, на неодолимый натиск своей конницы. Где еще в Арген­тинской Республике вы найдете более завершенный тип злого гаучо? Вы полагаете, что он поступил глупо, оставив в городе свою пехоту и артил­лерию? Нет, он действовал, повинуясь инстинкту гаучо, из гордыни — победа пехоты не принесла бы ему славы, ибо лавры ее следует срывать верхом на коне.

Пас же, напротив,— истинное дитя города, наиболее законченное олицетворение порядков, свойственных развитым народам. Лавалье, Ла-мадрид и многие подобные им — это аргентинцы, и потому конники, блистательные, если угодно, как Мюрат[286], но дух гаучо пробивается у них сквозь латы и эполеты. Пас — воин на европейский лад: он не уповает на отвагу, если она не опирается на тактику, стратегию и дисциплину; он едва обучен верховой езде, кроме того, он однорукий и не владеет пикой. Ему претит чрезмерная солдатская масса, он предпочитает неболь­шой, но хорошо обученный отряд. Прикажите ему создать армию, и он непременно ответит: она уже наготове!; поручите ему выбрать поле сра­жения, и вы можете доверить ему судьбу Республики. В нем боевой дух Европы, таково и оружие, которое он выбирает: он артиллерист, а по­тому и математик, ученый, основывающий все на расчете. Сражение — это задача, которую он станет решать с помощью уравнений, с одним неизвестным — чья будет победа. Генерал Пас не гений, как тулонский артиллерист[287], и я рад, что он таков — ведь свободе нечасто приходится благодарить гениев. Он просто опытный воин и достойный чиновник, уме­ющий хранить традиции Европы и цивилизации и ожидающий от зна­ния того, в чем другие уповают лишь на грубую силу; словом, он ис­тинный представитель городов, европейской цивилизации, судьба кото­рой у нас на родине поставлена под угрозу. Бедный генерал Пас!