Элфрун не могла допустить, чтобы ее просто прогнали.

– Я уже послала за помощью в монастырь, но я должна сама посмотреть его. – Кузнец всегда немного пугал ее, и не только своей силой и грубостью, но также и тем, что владел тайнами огня и железа. Каждый мудрый правитель знал, что его власть над землями и людьми не может быть прочной, если у него нет стóящего кузнеца. Но все это не могло помешать ей выполнить свой долг. – Впустите меня.

Некоторое время они смотрели друг другу в глаза. Наконец, к громадному облегчению Элфрун, он отвел взгляд в сторону.

– Пожалуй, вы уже не та маленькая девочка, какой были совсем недавно. Теперь я это вижу. – Он взглянул через плечо на сына. – Сделайте, что сможете.

Она нырнула под навес, и к горлу подкатил жгучий комок. И еще этот запах…

Половина его лица была изуродована. Его рука… О Господи… С этим она ничего сделать не сможет.

Должно быть, он споткнулся и упал прямо в горн и лежал там, пока плоть не начала обугливаться. Ничем другим глубину таких ожогов объяснить было нельзя. Но почему он не выбрался оттуда?

Она резко обернулась к его отцу, чей силуэт темнел на фоне низкого в этот утренний час октябрьского солнца.

– Что тут произошло? Как он упал? И почему он не смог подняться?

Молчание.

Голова ее гудела от напряжения.

– Он пьян, – наконец сказал кузнец. Голос его напоминал недовольное рычание. – Мертвецки пьян. А меня здесь не было. Его нашла Винн. И не смотрите на меня так, юная леди. – Теперь в голосе его слышалась злость. – Даже не думайте об этом. Зачем бы мне толкать собственного сына в огонь? Он был надеждой моей кузницы.

Она испуганно уставилась на него:

– Я ничего такого и не думала! Просто мне пришла в голову мысль, что… – Но, взглянув на кузнеца, она вдруг запнулась.

– Что?

На самом деле она подумала, не было ли это местью хозяев Иллингхэма. Она ждала чего-то подобного каждую ночь после той вылазки в амбары соседей, просыпаясь от любого крика ночной птицы, с содроганием ожидая почувствовать запах дыма, услышать крики, топот копыт и звон стали. Может быть, это было только начало?

Однако она не могла воплотить свои страхи в слова.

– А где его мать?

– У сестры, которая недавно родила. Она еще ничего не знает. – Он шумно и прерывисто выдохнул. – Я был на заднем дворе и сказал Винн, чтобы она его немного расшевелила. Нас с ней неделю не было, ездили за новой партией железной руды. Он пришел на рассвете, напевал что-то. Я был на улице и крикнул ему, чтобы он раздул огонь посильнее. Теперь я думаю, – он устало закрыл глаза, – что не нужно было мне тогда посылать Винн. Нужно было пойти самому. Я бы почувствовал, что с ним что-то не так. Но если бы я знал, каким он был пьяным…

Пьяный. Неужели это возможно? Кудда был почти ровесником Атульфа, и она все еще думала о нем как об одном из детей. Но он уже не ребенок.

Все они больше не дети.

Элфрун заставила себя присесть рядом с парнем. Она не смогла бы сказать, как долго смотрела на него. Невероятно почерневшая кожа, закрученная по краям от углей, глубоко въевшихся в глубокие ожоги. Невыносимые запахи паленых волос и горелого мяса. Кожа обгорела… Когда она пришла в себя, ей отчаянно захотелось, чтобы бабушка появилась как можно быстрее, и она начала вычислять в уме, какое расстояние нужно было пробежать Винн, сколько времени потребуется, чтобы запрячь волов, как быстро – точнее, как медленно они будут плестись по разбитой дороге… Губы ее задрожали, она прижала ладонь ко рту, с трудом сдерживая слезы.

– Выходит, я все-таки был прав? Вы не можете помочь ему.

Одна половина лица юноши была нетронутой, но вторая… Как он мог издавать этот монотонный тихий крик агонии, если его губы были наполовину съедены огнем и покрыты волдырями?

Элфрун уже привыкла извлекать занозы из детских ног, умела приготовить лечебный бальзам для глаз; однажды под руководством бабушки она даже обездвиживала с помощью палок сломанную руку. И она помогала ухаживать за Видиа. Но это…

Это совсем другое дело. Это намного, намного хуже, чем даже раны Видиа.

Она осторожно протянула руку и коснулась необожженного плеча Кудды, чтобы хоть как-то поддержать его.

Но ни она, ни его отец оказались не готовы к тому нечеловеческому крику, который, казалось, вырвался не из легких, а из всех пор его искалеченного тела. Элфрун отшатнулась от него, наткнувшись на стоящего у нее за спиной кузнеца.

– Это похлеще, чем похотливая Богородица. То-то народу сбежится!

А он хочет, чтобы никто ничего не знал? Элфрун пристально посмотрела на него, часто моргая и стараясь не расплакаться.

Абархильд знала бы, что делать.

Но Абархильд здесь не было.

Она прижала ладони ко лбу. Так, нужно вспомнить, что ей говорила бабушка.

– Сырой лук, – едва слышно выдохнула она. – Яйца. Святой апостол Иоанн… – Слава небесам, что сейчас только октябрь и куры продолжают нестись. – Это надо приложить к ожогам.

Но сначала нужно очистить раны, вынуть эти черные куски угля, которые прожгли плоть и остались там. Содрогнувшись, она судорожно сглотнула и начала собираться с духом, чтобы вновь коснуться его и услышать еще один нечеловеческий вопль, насколько к этому можно подготовиться. Но затем она отдернула руку. Она могла навредить не в меньшей степени, чем помочь ему. Она не знала, с чего начать.

– Чтобы вы только в обморок не упали мне на руки, леди, – сказал Кутред. – С меня уже довольно. Я же сказал вам, что вы тут ничем не поможете. И никто помочь не сможет. – В интонации его слышалось какое-то жуткое удовольствие, как будто он был рад, что оказался прав.

– Мы должны подождать, – ответила она.

И они ждали, казалось, целую вечность. Больше говорить было нечего. Каждый выдох Кудды был новым выбросом боли.

Послышались чьи-то шаги, и дверной проем наконец заслонила чья-то тень.

– Это дитя сказало, что нужна моя помощь. – Голос запыхавшегося Фредегара звучал взволнованно, говорил он торопливо, что было совсем не похоже на его обычную размеренную речь.

Элфрун молча указала на юношу.

Священник сделал несколько шагов вглубь полутемной кузницы, и узкое лицо его нахмурилось еще больше.

– Йезус Мария… – Он сделал долгий выдох и перекрестился. – Слава Богу, я прихватил с собой свои масла, domina.

– Вы прибыли так быстро, отче!

– Я прискакал на кобыле отца аббата.

– Вы прискакали на Буре? – Элфрун была поражена этим, даже несмотря на свое состояние.

– А ваша бабушка едет на повозке, запряженной волами.

– Вы ничего не сможете тут поделать, святой отец, – недовольно бросил кузнец.