из окна, с шестого этажа. После этого любой будет шипеть. Может, с женой Антуана что-нибудь похожее.

Мой мессенджер все блямкает и блямкает, никак не может остановиться. Что же это там такое, интересно.

— А не может такое быть, что человек — просто злой? — Далия поворачивается и бросает взгляд туда, где сливаются небо и вода. — Почему вы считаете, что нет? Вот смотри: Гарри Поттер тоже сирота, а он добрый. Значит, твоя кошка просто сама хотела быть злой. Как Воландеморт.

Хосе вздыхает.

— Черт его знает. Пока не увижу точно, что кто-то злой, буду считать, что добрый.

14

Двадцать восемь сообщений в мессенджере от неизвестной мне русской девушки из Праги. Хороший город, я была. Но моря там нет, только река.

Вот что она пишет:

«Здравствуйте! Я пишу вам, потому что должна, не могу не написать. Дело в том, что, насколько мне известно, вы когда-то были „девушкой“ С. Н., который сейчас проходит в качестве подозреваемого по делу об убийстве, и вам тогда не было восемнадцати лет. Я знаю об этом от И. Т., не представляю, как вы к этому сейчас относитесь, и заранее прошу прощения за возможно триггерную тему. Никогда бы не решилась вас по этому поводу беспокоить, но речь сейчас не о нас, даже не о травмах, домогательствах и прочем, а о том, чтобы не дать ему уйти от правосудия. Дело в том, что С. Н. убил мою сестру, когда ей было семнадцать, она упала с крыши многоэтажки, когда они были там с ним вдвоем. Он заявил о самоубийстве, в тот момент она была его студенткой, дело закрыли как несчастный случай, но я уверена, что она не сама оттуда упала. Она говорила, что он играл с ней в какую-то страшную игру, вроде того, что он ее везде и всегда видит, где бы она ни была, и что она может выиграть, но должна догадаться как. Еще была история, которую вы, возможно, знаете, с девушкой Ириной и ядовитыми грибами. И вот опять смерть второкурсницы, только на этот раз ему не уйти от ответственности. Мы могли бы поговорить в удобное для вас время? Я знаю, что вы сейчас где-то за границей и есть разница во времени. Готова подстраиваться для разговора. Я думаю, что если мы вместе выступим и заявим о домогательствах в несовершеннолетнем возрасте, то он может оказаться под более пристальным наблюдением, и убийства Болеславы, Ирины и моей сестры будут должным образом расследованы».

И так далее.

Все сообщения пришли, но в голове у меня продолжает блямкать.

— Жила себе, никого не трогала, — говорю я. — Почему я должна думать о каких-то чужих мертвых девушках, тем более что они уже мертвы и помочь им невозможно? Месть не мой конек, тем более это месть за чужие дела, не относящиеся ко мне.

— Но он мог убить и тебя! — говорит Хосе.

— Уф-ф, — говорю я. — Да мало ли кто мог меня убить! Тыщу раз кто-нибудь мог. Или я, например, бессимптомно чихну на какую-нибудь старуху, она заболеет ковидом и помрет. А я даже не узнаю. Может, я уже восемь старушек погубила в предыдущую волну. Что теперь, про всех думать?

— Ну да, — говорит Хосе. — Про всех трудно. Но совесть, например, мучает. И потом, если его выпустят, он снова возьмется за свое. Разнообразный какой, кстати, чел. То грибы, то струна.

— Именно, — говорю. — Скользкий тип!

15

Что мне здесь особенно нравится, так это свет. Его здесь так много, прямо залейся. Помню, в Питере света вообще почти не было. В Европе свет разный: где-то как сквозь бумажку, а где-то голубой и щедрый. Но здесь… Иногда особенно хорошо видно, что абсолютно все, все состоит из света и теней. Вот я рисую лицо человека, и оно в моем воображении раскладывается на разноцветные световые треугольнички. Тень всегда последовательна, уж если она решила расположиться в какой-то стороне, так ляжет через все, что окажется у нее на пути. А нахальный кот из рыбной лавки, например, состоит из чистейшего света. Его усики и пушинки вспыхивают на солнце. Рыбы тоже горят. Тень только под прилавком, да и то не везде.

Для тени здесь надо постараться. Ромчик дрыхнет в рюкзачке на моей груди. Вот Ромчик — тот в тени. Мы несем с собой немного тени под накидкой. Там быстро становится мокро от нашего пота и от моего молока. Думаю, сегодня оно тоже соленое на вкус.

Возвращаясь, издали вижу сцену: Сесилия лежит на песке, Маритесс возвышается над ней. Голая ступня Маритесс — на груди Сесилии. Маритесс ко мне спиной. Сесилия лежит смирно. Подхожу чуть ближе.

— Повторяй за мной, — хриплым, монотонным голосом приказывает Маритесс. — Помни, что если не будешь повторять, то наша мама умрет. Я — твоя рабыня.

— Я твоя рабыня, — говорит Сесилия.

Останавливаюсь.

— Я вечная неудачница, — подсказывает Маритесс.

— Ну нет, — слегка возмущается Сесилия. — Это я не согласна, — она пытается приподнять голову, но Маритесс наступает чуть сильнее.

— Это что за тупые игры?! — возмущаюсь я. — Где ты этого набралась?!

— Это блогер! — кричит Сесилия изо всех сил и садится на песке. — Блогер один! У Далии! А Маритесс он понравился!

— Что за тупой блогер?! — я в ярости. Мне хочется отлупить Маритесс рыбой. На миг я представляю, как достаю тяжелую, скользкую, тугую рыбу и со всей дури хлещу мерзкую девчонку по щекам, подбородку, тощим загорелым бокам. — Идиотки! Сесилия! А ты чего подставляешься, как тупая?! — скорбный ротик Сесилии кривится. Жертвочка, блин, вечно губки скобочкой и глазки вниз. — Тупые дети!.. Ненавижу тупость и мерзкие игры! Без телефона обе на неделю! — умом я понимаю, что Сесилия не виновата, но меня несет. — Да-а-а-лия!

— Она гулять пошла, — говорит Маритесс таким сложным голосом, что я снова в бешенстве