воззрилась на Ивана Елгокова, но промолчала. Это неплохо – Иван почувствовал, что ему дозволялось остаться. Прерванный разговор продолжили, а гость обошел Петьку, вежливо тряхнув длинной челкой, и опустился на стул, поерзал, усевшись основательно – уходить он не собирался.

– Что делать будем? Митинг мы провели, и мир не рухнул. Это ты, Петька, на горе ночами дрожал как цуцик, а директорша даже не почесалась. Из мерседеса не вышла. Сегодня собрание в управе будет. Не верится, что Варвара вот так струхнет и сморгнет. Скорее, в бараний рог скрутит.

Эти разумные доводы излагал Юлик. И впрямь, ситуация неутешительна. Юлик всегда отличался сообразительностью и, чего скрывать, трусоватостью. Именно то, что цыбинские доводы достаточно разумны, задевало прочих участников библиотечных посиделок. Даже самые упорные и молчаливые братья Анютины не утерпели, огрызнулись.

– Стонешь, герой? А твой дед как собрался выступать? За кого? за правду? Или и нашим, и вашим? Варвару с места не стронуть, если ее боятся трогать. Твой дед заведет шарманку, что власть хорошая, и она лучше нас знает, не бросит…

– Будто вы лучше знаете? Вами Петька управляет. Куда он – туда и вы, братовья. Случаем, когда он в Мару полез, вы на стреме караулили? И драпанули, а Петьку дядька Рванов спасал. Хороши родичи!

– На себя оглянись! Ты первым с митинга сбежал. Мы еще все в круге стояли. С плакатами.

– Надо, чтобы меня тем здоровенным черным Ровером переехало? Я не хочу! Клобы вон уголовника ради забавы зарезали… Чик – и нету его…

– Так уж и зарезали? До смерти?

– Клянусь! Пол-лица вместе с носом ему отсекли. Чик! После такого не выживают…

– Ну… чего ж не хоронят? Мы бы знали…

– Кого? Уголовника? Он же не местный. Подождут, когда явятся бандюки из Кортубина. Мафия в черных очках. У них свои обычаи – мафиози по-своему хоронят… Кино про бригаду все смотрели?

– Слушайте больше сказок! и смотрите по телевизору, – подал голос Иван, желая быстрее очутиться в компании своим (для начала хотя бы заинтересованным). – Знал я одного старика. Бабаем звали. В девяностые считался бандитом – и не рядовым. Так вот, умирал он в хосписе, и никто к нему не приходил – ни в черных очках, ни без… Похоронили как бомжа. Где оно, хваленое воровское братство? Старик мне рассказывал – больше некому было – как раньше деньги рэкетом выколачивали, коммерсов в страхе держали, на тачках чуть ли не с автоматами гоняли, с другими бандами воевали. Кортубин от них стонал… А умирал Бабай один. Никому не нужный.

– То есть, в Утылве похоронят? уголовника. Ты же говорил – зарезали его.

– Я говорил?! Ах, да… Это я для примера, что Клобы все могут сотворить. Я жить хочу.

– Трус ты!

– Не трус. И уж точно не предатель. Как твой друг Лешка. Я его в мерседесе директорши разглядел. Сидел там и веселился, когда меня чуть не задавили. Лешка и не думал ворпаней остановить…

– Ты говори, да не заговаривайся, – отрезал Петька. – Я допускаю, что Лешка в директоршу влюбился по уши. Красивая баба. Глаза у нее синие, пронзительные. Охмурила. Но что Лешка сподличал – не поверю.

– Его собственным словам веришь? Что он в бабылидином дворе пел? Все слышали!

– Меня там не было.

– Ты по ночам боишься на улице… Но тебе передали. Конечно. Петька, не юли. Спроси у него сам! Или он с тобой не общается? Ты для него обыкновенный тылок. Ниже его достоинства. Спроси, почему. Если получится спросить…

Словно в ответ на предложение Юлика входная дверь распахнулась – бамс! стукнула в крашеную стену. Стекла в стеллаже с рядами твердых томиков про героев ВОВ жалобно зазвенели. Самая толстая и близкая к краю книжка слетела на пол и распалась – обложка сверху, листы веером снизу. Название читалось легко – на фоне красного знамени надпись наискосок «Александр Фадеев. Молодая гвардия». Члены молодежной ячейки и не члены (Машутка точно не член, а девочка, и еще ее спутник Иван Елгоков – чужак) прочитали, приняли к сведению и подняли глаза на дверь. На пороге библиотеки показалась худенькая девочка в модных шортиках, а за ней – вот чудо! или совпадение – Леша Имбрякин собственной персоной. Высокий, темноволосый, взъерошенный. Юлик Цыбин продолжил без малейшей заминки.

– Леха! Здорово! вот и ты… Когда уже возвратился из Кортубина, а все время на улицу носа не кажешь… Про нос тут у нас другая тема… Ладно, не парься. Главное, ты здесь – ты с нами. Верно, Петька?

– Ох, заткнулся бы… Все у тебя хороши – кто переехал, кто порезал или помер, и кто предал…

– Это кто же? – Лешка не стал увиливать, прекрасно понимая, что главное – начать.

– Не ты. Не настолько…

– Хорошо, хоть так. Можно войти? Или мне вход в ваш штаб теперь заказан?

– Ты чего, Лешка? Конечно, проходи! – Юлик улыбнулся острой бледной улыбкой. – Мы же свои…

– Влада, родители знают, где ты? – спросил Иван. Ответа не получил.

Леша Имбрякин шагнул, держа голову прямо и не опуская глаз перед лучшим другом. Петька кивнул круглой белой головой.

– Не ожидал тебя увидеть.

– Не ожидал или не хотел?

– Мы вроде, по-твоему, ерундой занимаемся. Детскими играми. А у тебя, значит, не детские. С директоршей. Отхватил ты кралю. Ничего про нее не знаешь, а уже на все готов. От нее же кисло пахнет, а тебе не противно.

– Не пахнет. Это духи. Дорогие, между прочим. Не для Утылвы…

– Духи? Ах, духи? Шанель? Сомнительно. Духи – сладкие…

– Говорю же – тылки вы непробиваемые. И сопелки ваши не пробьешь – только срежешь… Духи разные. И цветами пахнут, и кофе, свежей травой, морским бризом.

– Знаем твою директоршу, – пропела Машутка – Откуда ноги растут, еще корни и стебли, листочки, цветочки… Есть один синенький цветок на Шайтанке… Ядка сначала привлекает, заманивает, а потом свои челюсти – три лепестка – захлопывает и переваривает добычу. Переварив, срыгивает кисло… Тебя уже переварили, Лешка? Как самочувствие? а то весь белый.. Или тебя вперед загипнотизировали? Клипсы у Варвары с эдаким эффектом – позванивают мелодично: спи, спи…

– Дура ты, Машутка!

– Пусть. Пусть не кислой ядкой, но керосином дело твое пахнет… Лешка – картошка! что ты обещал синей ведьме? Неспроста сюда послан! За третьим лепестком.

– Ну, кто поверит в эти сказки? Вот вы верите?

– Не знаю, – задумался Петька. – Тебя там не было. А я побывал. В гостиничном номере в Маре. Что ж тебя туда ни разу не приглашали? Или ты Варваре пока за