– Поставьте на стол и идите.

Сундучок оказался заперт, но теперь для нее такие вещитрудностей не представляли: она попросту прижала к скважине указательный палец,сосредоточилась, толкнула – и крышка поднялась с мелодичным звоном.

Внутри в некотором беспорядке лежали самые неожиданныепредметы – аккуратные холщовые мешочки, на ощупь полные монет, орден СвятойАнны с мечами, массивная серебряная ложка с неизвестным ей гербом, почему-тоувенчанным не короной, а чалмой, какие-то тяжелые цепочки, несомненно, золотые,но очень уж грубой работы (нельзя исключать, древние), еще мешочки, на сей разнабитые чем-то вроде сушеных ягод, старинный план города с надписями нанемецком (названия города не имелось), странный образок, где на одной сторонебыл несомненный Георгий Победоносец, а на другой – нечто напоминавшее головуМедузы Горгоны, увитую щупальцами…

Лениво вороша все это, Ольга наткнулась на что-то округлое,тяжелое, очень гладкое на ощупь. Вытянула эту вещь, за которой потащиласьдлинная золотая цепочка, на сей раз филигранной работы. Овальный медальон, судяпо весу, золотой, с сине-красными эмалевыми узорами.

Повертев его, Ольга быстро отыскала сбоку крохотный плоскийшпенек, и медальон раскрылся. Внутри оказалась миниатюра, искуснейшим образомвыполненная на фарфоровой пластинке: портрет молодой девушки со спускавшимисяна обнаженные плечи локонами, в лазоревом, очень открытом платье, отделанном повырезу и плечам роскошными кружевами. Насколько она могла разобраться, нарядэтот принадлежал даже не восемнадцатому веку, а еще более ранним временам –нечто подобное ей случалось видеть на полотнах старых фламандцев. Нигде нинадписей, ни инициалов, но лицо, вот диво, ей чем-то знакомо, и ошибки тут бытьне может…

Внезапно Ольга испытала потрясение.

Это был ее собственный портрет – словно в крохотноезеркальце смотрелась. Прически такой она никогда, конечно, не делала, никто неносит теперь таких причесок, но сомнений быть не может: это она, запечатленнаякистью искуснейшего мастера в пышном платье, какие вышли из моды лет двестиназад…

Ольга долго стояла, зажав в руке изящную безделушку, времяот времени поглядывая на изображение и всякий раз убеждаясь, что оно – еесобственное. Или девушки, похожей на нее как две капли воды…

Искать объяснений у помольщика было бы бесполезно, Ольгазнала это заранее – не по его умишку такие вещи. Очередная загадка, каких,чувствуется, будет еще предостаточно… Опустив медальон в карман, она сталавыкладывать на тесаный стол все, что оставалось в сундучке.

Узкий кинжал с затейливой золотой рукояткой, три флакончикаиз синего стекла, плотно закрытые пробками – определенно налитые под горлышко.Прислушавшись к себе, Ольга не нашла в новой памяти никаких подсказок: бытьможет, для этого требовалось вынуть пробки, принюхаться, попробовать на язык.Ну, с этим можно и подождать… Связка непонятных ключей, чересчур затейливых дляпростых мужицких замков… Еще один флакон, но пустой, из молочно-белого стекла,причудливой формы… Горсть небольших, гладко отшлифованных стеклянных шариков –темно-красные, темно-желтые, темно-синие…

Вот насчет них у Ольги моментально появилась полная ясность:пожар, засуха и ливень, соответственно. Достаточно бросить в нужном месте ссоответствующими наговорами, которые она теперь прекрасно знала. Целая горстьразнообразных бед, способных испортить жизнь целому уезду, – жутковатыебезделушки поднакопил Сильвестр…

Два темно-зеленых шарика никак не отозвались на ее мысленныйвопрос: ну, можно отложить вдумчивое знакомство с наследством на потом… Ага!

Из опустевшего сундучка она достала тяжелый кувшинчик – владонь размером, пузатенький, с высоким узким горлышком, за версту пахнущий востоком.Судя по тяжести, он был не иначе как серебряный, хотя почти почернел за долгиегоды. К горлышку на чеканной цепочке прикреплена серебряная же пробка, апузатые бока украшены выпуклой арабской вязью, которую Ольга прочитать немогла. Она злорадно улыбнулась, пряча кувшинчик на груди: вот и отыскалосьсредство сделать Джафара шелковым…

Убрав все обратно в сундучок, она захлопнула крышку, вышла иповелительно сказала моментально возникшей из завесы мучной пыли мохнатойфигуре:

– Пусть постоит пока. Я за ним потом… пришлю.

– Как прикажете, хозяйка, – пробубнилосущество. – Будут новые распоряжения?

Ольга не представляла, какие распоряжения давать этомупримитивному созданию.

– Да нет, пожалуй, – сказала она. – Пусть всеидет, как шло.

– Хозяйка…

– Да?

– Этот расходился. Третью ночь всплывает и копошится,даже к мельнице в прошлый раз тянулся, в окошки стучал… Ему, надо полагать,опять надобно…

– Кому? Чего?

– Ну этому, который на дне… – Создание указаломохнатой конечностью за окошко. – Снова проснулся, давненько не всплывал.

– Да кто?

– Этот, который на дне… – бубнило существо. –Лучше бы вам сегодня ночью прибыть и самой озаботиться, а то покою от него небудет, известное дело…

– Хорошо, – сказала Ольга, прекрасно понимая, чтоточных подробностей не добьется. – Ночью буду, разберусь…

Все совершенно как у людей, подумала она, направляясь кдвери. В мире Той Стороны, как называет его Джафар, тоже, как выяснилось,имеются свои орясины, вроде деревенских дурачков, с грехом пополам способныхбыть подпасками или сено в копны метать…

Когда она вышла, телеги, нагруженные мешками с мукой, какраз выезжали на дорогу. Мужик со второй, оглянувшись на нее случайно, торопливоснял шапку и поклонился, после чего с видимым облегчением подхлестнул соловуюлошаденку. Как сказал кто-то из великих людей, пусть боятся, лишь бы уважали.Или наоборот?

– Ольга Ивановна…

Она обернулась. Мужицкие телеги были уже далеко, а перед нейстоял господин камергер собственной персоной – у коновязи, рядом с Абреком,была привязана его гнедая лошадь. Выглядел он совершенно спокойным, улыбалсядружелюбно и весело, ничто не заставляло заподозрить, что он явился сводитьсчеты…

– Я вас напугал?

– Ну что вы, – сказала Ольга. – С чего бывдруг? Просто я никак не рассчитывала вас здесь увидеть…

– Мне сказали слуги, что вы именно сюда направились. Знакомитесьс наследством?

– Конечно, – сказала Ольга. – Для вас, это,разумеется, не стоящий внимания пустячок, а для меня – немалое подспорье.

– Интересно, как случилось, что мельник именно вамотказал все? Я о нем слышал краем уха, любопытный был человек…

Камергер смотрел испытующе, и Ольга ответила невиннейшимвзглядом, пожала плечами:

– Смешно, но все, должно быть, оттого, что я с нимвсегда вежливо здоровалась…