Тамарка посмотрела на меня с болью.

— Второй раз я не помню. Второй раз все было сквозь туман.Ах, как невовремя, Мама, ты ударила меня этой доской! Как я буду строить своикомбинации, когда башка совсем не варит? Теперь меня любой проведёт, а на носураздел акций.

Я насторожилась:

— Какой раздел?

— Как какой? Согласно уставу, — важно сообщила Тамарка. —Прокопыча-то нет и уже не будет, а по уставу — если он не явится на собраниеакционеров и не пришлёт нотариально заверенного представителя, его отстранят отуправления.

— И что дальше?

— Через месяц проведут ещё одно собрание, и если он неявится опять и не пришлёт своего представителя, его акции разделят междуостальными акционерами.

Я обалдела:

— Вот это вы устроили там бардак! Это же грабёж среди белогодня!

— Все по уставу, — пожала плечами Тамарка.

— И кто же писал этот устав?

— Сам Прокопыч. Но ты меня не правильно поняла, мы не можемстать владельцами акций и уж тем более не будем получать его дивиденды. Простомы будем управлять его долей по своему усмотрению.

Я задумалась.

— А если погибнет Изабелла или Полина, кто будет управлятьих акциями? — спросила я.

Тамара нахмурилась:

— Это секрет фирмы.

— Но мне-то ты можешь сказать?

— По уставу акции распределяются между остальнымиакционерами или поровну или в процентном соотношении к тому количеству акций,которыми они владеют на данный момент. Этот вопрос решается простымбольшинством акционеров, — нехотя ответила Тамарка и добавила: — Наследникам,естественно, выплачивается компенсация.

— Ага, — воскликнула я, — значит ты заинтересована в гибелиБелки и Польки?

— Как и они в моей гибели, — ответила Тамарка. — Слушай,Мама, ты что, помешалась на всем этом?

Я изучающе уставилась на Тамарку — прикидывается она илинет. Её бывшего мужа убили, а она и в ус не дует. Даже больше того, стараетсявсе замять.

— Сегодня пытались убить Полину, — повторила я. — Причёмхотели подстроить несчастный случай.

Я подробно рассказала о покушении на Полину. Тамарказанервничала.

— Похоже, ты права, — согласилась она. — Полькудействительно пытались убить.

Тогда я рассказала про пирожные и конфеты. Подумав, и промой звонок к Зинаиде. Тамарка побледнела и схватилась за сердце.

— Неужели Татьяна спелась с Зинкой? — вскрикнула она. —Зинке это было бы крайне выгодно! У неё двадцать процентов! Но не могу яповерить, что они способны на убийство.

— Но Фрысика кто-то же убил, — напомнила я. — Этого отрицатьты не можешь.

— Но мы же решили, что это посторонний.

— Нет, мой Евгений эту версию забраковал. Более того, онпосмеялся над нами и сказал, что нормальный мужик так вести себя не будет.Лезть в квартиру, где толпа злющих пьяных баб?! Нет! Мой Евгений сказал, чтоубийцу искать надо среди жён.

Тамарка схватилась за голову:

— Мама, ты все рассказала Евгению?!

— Конечно, — на всякий случай подтвердила я. — Пусть знает,чтобы вам не повадно было мне вредить.

— Мама, ты невозможная. Тебе вредить никто не собирался, —укорила меня Тамарка и, глянув на часы, закричала: — Все, Мама, я спешу. Завтратебе позвоню. Выходи.

От неожиданности я и в самом деле чуть не вышла, но вовремяопомнилась.

— Как — выходи? — возмутилась я. — Вези сейчас же менядомой.

— Нет, Мама, это не такси. Доберёшься сама.

Я ехидно ухмыльнулась:

— Хорошо, до милиции здесь недалеко. Действительно дойдусама.

— Мама, это шантаж, — закричала Тамарка, но домой меняотвезла.

Дома я взяла лист бумаги и принялась составлять комбинации.Провозилась с этим довольно долго и так увлеклась, что не заметила, как пришёлЕвгений.

— Что делаешь? — спросил он, звонко целуя меня в макушку.

— Вычисляю убийцу Фрола Прокофьевича.

Я по привычке едва не сказала «моего Фрысика», представляюкакой был бы скандал.

— Похвально, — усмехнулся Евгений, ещё раз целуя меня вмакушку. — И что получается?

И тут меня осенило: «Он же не знает о покушении на Польку!»

Само собой я тут же ввела его в курс, не забыв упомянуть ипро Изабеллу и про звонок к Зинаиде. Подумав, добавила туда же и разговор сТамаркой. В общем, как приличная жена отчиталась за весь день.

Я не ожидала, но на Евгения мой рассказ произвёл впечатление.Он побледнел и сказал:

— Завтра заскочу к корешку, у него есть связи. Надопрозондировать что там с этими пирожными и конфетами. Печально будет, еслиокажется, что использовали один и тот же яд.

— А если нет? — спросила я.

— Тоже печально, — заверил меня Евгений. — Ты бы бегала поулице поменьше, — посоветовал он.

— Ты же утверждал, что мне ничего не грозит, — напомнила я.

— Утверждал, — согласился он. — Но бережёного бог бережёт.Могу и ошибаться.

Он заглянул в мои записи и с усмешкой спросил:

— Что это за сложные расчёты?

— А вот смотри. Тамарка сегодня проболталась, думаю в ихкомпании идёт борьба за управление. Контрольного пакета нет ни у кого. ВластьТамарки держалась на том, что Фрол Прокофьевич поддерживал её. Полина толькоего слушала, следовательно её пять процентов — это то же, что и его. Значит уних с Тамаркой на двоих, считай, пятьдесят пять процентов акций было. Кого-тоэто сильно не устраивало.

Евгений, слушая меня, машинально полез в карман засигаретами, забыв, что бросил курить. Думаю, смалит он на работе одну задругой, а дома меня ущемляет.

— Ты же бросил курить? — напомнила я.

Он вздрогнул, растерянно на меня посмотрел, но тут женашёлся, поганец, и сказал:

— Но разминать-то я не бросал. Немного поразминаю и положуобратно в пачку.

И он действительно принялся пальцами мять сигарету и так иэтак. Баба Рая называет это — художественное мятие. Я заглянула в пачку, десятисигарет как не бывало.

— И кого ты хочешь надурить? — спросила я. — Где жеостальные?