будущее представало пугающим.

Она корила себя за то, что согласилась на предложение Игоря переехать к Ирине Михайловне. Да, все шло хорошо, даже замечательно, и человек та была хороший, и деньги, которые не надо было отдавать за жилье, Алеся отложила на летний отдых с Сережкой и на то, чтобы в сентябре взять ему учителя английского. Но как же она вытеснила из своего сознания мысль, что сыну девять лет, что у родителей нищенская пенсия, а значит, любая болезнь может оказаться для них неизлечимой, и по всему этому она не имеет права позволить себе ни единого нетвердого шага! А поставить свою жизнь в зависимость от пожилого и больного человека – это был именно нетвердый шаг, и что же заставило ее такой шаг сделать?

Задавая себе этот вопрос в смутном бессонном беспокойстве, Алеся понимала, что: рациональность договора, который подписал с ней Игорь. Он производил впечатление человека, умеющего обдумать каждый свой поступок, да и не производил впечатление, а именно таким человеком являлся. Но смерть не обдумаешь, и как же она могла этого не предусмотреть?..

Под утро Алесе удалось уснуть на полтора-два часа, и это привело ее в чувство. Игорь ушел совсем рано, и за одиноким торопливым завтраком все ночные размышления уже казались ей бредовыми. Предусмотреть смерть!.. Придет же такое в голову, даже стыдно.

Но стыдно или нет, а искать жилье надо было немедленно. Маргарита, узнав о происшедшем, предложила пожить у нее, но Алеся, поблагодарив, отказалась. У подруги наметились серьезные отношения с неожиданно возникшим из прошлого однокурсником, не хватало еще, чтобы та строила их с учетом того, что в ее квартире живет посторонний человек! Такой вариант Алеся исключала, поэтому лихорадочно просматривала объявления о сдаче квартир в Подмосковье. О Москве, даже о самых отдаленных районах, не стоило и думать.

На похороны Ирины Михайловны она приехала из Одинцова, где смотрела комнату в коммуналке. Людей на Донское кладбище пришло очень много. Это удивило Алесю и тронуло, она даже почувствовала благодарность за то, что все, с кем эта разумная и деликатная женщина состояла в родстве, или работала, или дружила, не забыли о ней, пришли и сказали так много добрых слов. Оказалось, что ее кремируют и подхоронят здесь же, на Донском, в могилу к мужу, который был физиком-ядерщиком и работал над какими-то секретными проектами. Об этом, обрадовавшись как родной, сообщила Алесе та самая школьная подружка, с которой Ирина Михайловна совсем недавно пила французское вино и вспоминала общую влюбленность в математика Иллариона Илларионовича.

– И еще мы «зажигалки» вместе тушили, Алечка, – сказала старушка. – Так бомбы назывались зажигательные. Немцы их обычно сбрасывали на Москву ночами, и надо было хватать щипцами и тушить в ведре с водой, чтобы не возник пожар. Мы с Ирочкой соревновались, кто больше потушит, а взрослые нас с крыши прогоняли, потому что мы были совсем дети, и нас берегли от смерти. Господи, да разве мы думали тогда, что бывает смерть!

И она заплакала.

И на Донском кладбище, и потом в кафе, где устроены были поминки, Алесина расстроганность перебивалась смятением. Причина была проста: она так и не смогла найти жилье, хотя не предъявляла к нему совсем никаких претензий. Когда ехала сегодня в Одинцово, готова была согласиться на любые условия, но хозяином квартиры оказался такой мрачный мужик и так несло от него с утра перегаром, что, представив, как будет жить с ним в соседних комнатах, Алеся просто испугалась. Но что сказать Игорю – «подожди, пока меня все устроит»? Она понимала, за сколько можно сдать огромную квартиру в самом центре Москвы, и мысль, что Игорь лишится из-за нее таких денег, притом без всяких на то причин – не брат ведь он ей и не сват, – заставляла ее сгорать от стыда. А может быть, он и не подумает лишаться денег, а просто скажет: это твои проблемы, завтра квартира должна быть свободна. Или не может быть, чтобы он сказал такое?..

Из-за растерянности и подавленности кусок не лез ей в горло, но на поминках она все же поела: предстояло ночное дежурство, и силы были нужны вне зависимости от любых печалей.

– Ты домой? – Игорь подошел к ней, когда все начали уже потихоньку расходиться. – Если немного подождешь, отвезу. Я сейчас в Подсосенский, надо кое-что забрать.

– Нет, я на работу. В ночь сегодня, – отказалась Алеся. И, собравшись с духом, проговорила: – Игорь, я в ближайшие дни съеду. Буквально дня через три. Но если надо поскорее…

– Можешь не спешить, – ответил он.

– Как же не спешить? – вздохнула она. – Ты ведь или сам будешь жить, или сдавать.

– Жить я в маминой квартире не буду. Сдавать тоже. Мы с братом на продажу ее выставляем. Но это не три дня займет. Если тебя не напрягает, что риелтор будет покупателей водить на просмотры, то живи.

От этого известия Алеся испытала такое облегчение, что едва не расцеловала Игоря.

«Как мало мне все-таки нужно для счастья, – думала она в метро и потом в автобусе по дороге на работу. – Самые простые, самые обыденные вещи. Ну, во всяком случае, самой удобно, что я такая обыкновенная».

Счастьем все это не назовешь, но дорогого стоит и простое спокойствие.

Спокойствие длилось недолго.

Игорь приехал в Подсосенский через три дня после похорон. Алеся удивилась, открыв дверь на его звонок, но опомнилась прежде, чем успела свое удивление высказать. Наверное, он стал бы считать ее совсем дремучей, если бы она вслух удивилась тому, что мужчина не открывает своим ключом квартиру, где живет, пусть и временно, посторонняя ему женщина.

– Я прибрала тут немного, – сообщила она, когда Игорь прошел в гостиную.

– Не было необходимости. – Он пожал плечами. – Но спасибо. – И, глядя ей в глаза, произнес: – Алеся…

– Что?

Она насторожилась.

– Кофе выпьем? – Он отвел взгляд.

В этом быстром, показавшемся ей даже поспешным движении его глаз было что-то незнакомое и для нее странное.

– Конечно, – кивнула она.

Через несколько минут, когда Алеся сварила кофе для него и для себя, он выглядел