и даже вызвали такси, потом Анфимов неделю пил, выходя лишь в винный магазин, который был, как он говаривал, в ползучей доступности, потом приехала бригада по выводу из запоя, мертвецкий лекарственный сон, жестокий отходняк, покаяние, зарок. Обычные русские реалии, непереводимая русская жизнь, по выражению самого Анфимова, которое он не раз потом повторял, хотя мне кажется, что ничего в ней нет непереводимого. Об этом я ему и сказал, когда он угостил меня этой байкой лет через пятнадцать – она стала одной из любимых его устных новелл о самом себе.

– Может, и так, – согласился Анфимов. – Наверно, это отмазка. У нас, вроде того, все особенное. Но я не об этом. Смотри, что получается, у меня потом много было разных женщин, красивых преимущественно, даже красивее этой Лены, но я ее часто вспоминаю, чаще, чем кого бы то ни было. При этом даже на сайт ее не ходил и вообще постарался о ней больше ничего не узнать. Но вспоминаю, как об упущенном счастье. Она судьба моя была, прости за пафос. Ты спросишь, зачем я в таком случае напился?

– Не спрошу.

– А ты спроси.

– Ладно. Зачем напился?

– Чтобы ничего не вышло. Сбежал от судьбы. Как думаешь, почему?

– Не знаю, – сказал я.

– И я не знаю, – сказал он.

И оба соврали, оба знали, просто не хотели об этом говорить, чтобы не стало всерьез грустно, а когда всерьез грустно, лучше это переживать в одиночку и молча.

Романтическая быль

Вероятно, у каждого из нас найдется какое-нибудь особенно дорогое любовное воспоминание или какой-нибудь особенно тяжкий любовный грех.

И. Бунин. «Галя Ганская»

У меня, как у всех блондинок, два лица – накрашенное и ненакрашенное. Сейчас вот вполне удобоваримо, верно? А умоюсь – без слез не взглянешь. Нет, не то чтобы совсем вид непрезентабельный, я имею в виду – контраст. Вы скажете, парадоксальная женщина какая, перед мужчиной себя хвалит в таком возрасте. Но у меня повод. Вы вот сказали, что практику проходили когда-то педагогическую, и я тоже вспомнила. У меня был случай как раз с практикантом. В Базарном Карабулаке, знаете такой населенный пункт? Ничего особенного, рабочий поселок по статусу, но вокруг леса́, красиво, и он такой уютный, если вспомнить. Все-таки родина, я там до восемнадцати жила. А не была давно, лет двадцать или больше, не знаю, как сейчас там.

Прислали к нам в школу на практику студента. Алексей Борисович. Очень элегантный, костюм синий в полоску, галстук. И второй костюм у него был, тоже синий, попроще. И второй галстук. Так и ходил, менял через день, то один костюм, то другой, то один галстук, то другой. Все тогда бедновато жили.

Преподавал он математику, но сразу было видно, что скучает, неинтересно ему. Скажет, какие задачки решать, а сам сидит, в окно смотрит. Понятно, он молодой человек, а там золотая осень, небо, облака, хочется чего-то личного, душевного, а не уроки вести.

И мне хотелось. Школа мне уже очень надоела, я себя взрослой чувствовала, уже знала, что поеду в Саратов поступать в медицинский, папа обещал помочь, он сам его заканчивал, а друг его стал аж деканом. И я уже мысленно как бы оторвалась. Вечером иду по аллее, у нас в центре аллея была такая, березы, еще что-то, красиво, иду, а сама мечтаю. Ни с кем особо не дружила из класса, я старше была, в школу пошла с восьми лет. Умней всех себе казалась.

И там был тупичок такой, вернее, переулок, короткий, два дома всего, и я как-то туда зашла, смотрю – он сидит на крылечке у дома, курит. Ему комнату сняли от школы у какой-то бабушки. Я смутилась, хотела поздороваться, а он мне вдруг сам:

– Здравствуйте, девушка, вы местная?

Нелепый вопрос, какие тут еще могут быть девушки, кроме местных? Но зато я поняла, что он меня не узнал. И это объяснимо, в школе нам запрещали краситься, а когда я гулять выходила, то подкрашивалась. Я это хорошо умела. Спасибо маме, она в сфере торговли работала и доставала всё, и пользоваться учила. Машинку мне подарила для загибания ресниц. И вот представьте, ресницы и брови у меня темные, просто соболиные, очень эффектно, а губы оконтурены, это мама меня тоже научила. У меня от природы кожа розоватая на лице, и губы такие же почти, все сливалось, а когда подкрасишь и контуром прочертишь – совсем другая картина, вы уж извините за женские подробности.

Он меня совсем не узнал. А еще, чуть не забыла, у меня плащ же был кожаный. Красивый очень, ничего не носила красивее никогда. По фигуре, в талию, выглядело все прекрасно. И волосы по плечам распущенные. И никто это не считал экстравагантным, у нас вообще преувеличенное мнение о провинции, что там какой-то домострой был. Нормально люди жили. Кто мог себе позволить, конечно.

Я ему сказала: да, местная, а что?

– Просто интересно, где тут можно отдохнуть?

– В ДК кино, танцы по выходным.

– И всё?

– И всё. Библиотека еще есть хорошая.

– Да неужели?

Он смеется и на меня откровенно любуется. И мы о чем-то еще поговорили, и я ушла. Причем он такой в разговоре оказался остроумный, смелый, совсем не то, что в школе.

Мне очень интересно было, узнает он меня на следующий день или нет.

Не узнал!

Я говорю же: два лица.

Да он и не смотрел на нас почти. Опрос быстренько провел, новый материал объяснил и – решайте задачи. Я хотела подруге рассказать, с которой сидела, Олесе, но передумала. Пусть будет моей тайной.

А сама уже жду вечера.

Дождалась, пошла гулять, иду этим переулком, его нет. Опять иду – сидит.

– Здравствуйте, Оля, рад вас видеть! Пойдемте погуляем!

А я думаю: сейчас выйдем на улицу, меня тут же кто-нибудь увидит, позовет, и все прояснится. Да и как с учителем идти? И говорю:

– Нет, знаете, у меня очень ревнивый муж.

– Так вы уже замужем?

– Да, но в стадии развода, потому что он оказался ревнивый и пьющий.

Сочиняю во все лопатки, да так убедительно, сама себе верю.

Он говорит:

– Тогда разрешите пригласить вас в гости. Я приехал в небольшой отпуск к бабушке, а она в больницу попала, и я тут пребываю в одиночестве.

– А вы кто?

– Специалист на оборонном заводе.

Он не на голом месте это выдумал, я потом узнала, у него отец там работал на