— О! — сказал Билли нейтрально.

Бармен отвернулся от них и принялся укладывать бокалы вмойку. Эндерс посмотрел на десятидолларовую бумажку, потом на Билли.

Халлек снова объяснил свою просьбу, а Эндерс повернул своеусталое лицо в сторону теней в углу бара. Откуда-то из соседнего заведенияслышались удары небольшого колокола.

— Были они тут, — сказал он, когда Билли закончил. — Были. Яуж лет семь не видел цыган, а такой оравы и подавно — лет двадцать, не меньше.

Правая рука Билли так сильно стиснула стакан, что он едвауспел расслабиться, пока не раздавил его. Осторожно поставил бокал на стойкубара.

— Когда? Вы уверены? Не знаете, куда они могли отправиться?Не могли бы вы…

Эндерс поднял руку, бледную, как у утопленника, вытащенногоиз колодца. Билли она показалась почти прозрачной.

— Спокойно, друг, — сказал он почти шепотом. — Я скажу тебе,что знаю.

Усилием воли Билли заставил себя смолчать и просто ждать.

— Десятку я возьму, потому что, похоже, мой друг, ты можешьсебе это позволить, — прошептал Эндерс. Он засунул ассигнацию в карман рубашки,потом большим и указательным пальцами левой руки поправил вставную челюсть. —Зато говорить буду бесплатно. Черт возьми, когда становишься старым, ещеприходится платить и за то, чтобы тебя послушали… Спроси-ка у Тимми там — можномне получить стакан холодной воды? Кажется и одно пиво для меня слишком… оносжигает то, что осталось от моего нутра. Но мужчине трудно отказаться от всехсвоих удовольствий, даже, когда они больше удовольствия не доставляют.

Билли позвал бармена и тот подал Эндерсу стакан воды сольдом.

— С тобой все в порядке, Лон? — спросил бармен, ставястакан.

— Бывало и лучше, бывало и хуже, — прошептал Эндерс, взявстакан. В какой-то момент Билли показалось, что стакан для него тяжеловат.Однако старик поднес его ко рту, расплескав лишь самую малость.

— Ты хочешь поговорить с этим парнем? — спросил Тимми.

Холодная вода, похоже, взбодрила Эндерса. Он поставилстакан, посмотрел на Билли, потом взглянул на бармена.

— Я думаю, кто-то должен с ним потолковать, — сказал он. —Он еще не выглядит так плохо, как я… но тоже — туда же…

Эндерс жил в небольшой колонии отставников-пенсионеров наулице Ков Роуд. Он сказал, что Ков Роуд это часть «настоящего Олд Оркарда»,которую бакшиш обходит стороной.

— Бакшиш? — переспросил Билли.

— Ну, да, — чаевые то бишь. Это значит — толпы, друг. Мы сженой приехали в этот город в 1946 году, сразу после войны. С тех пор — здесь.Я научился в свое время, как вытягивать бакшиш со своего хозяина — Томми МакГи, правда, он уже давно умер. За горло бывало брал его. То, что ты сейчасслышишь, — лишь остатки моего голоса.

Послышалась едва уловимая усмешка.

Эндерс знал всех, связанных с летним карнавалом, называемымОлд Оркардом, или почти всех — продавцов, мусорщиков, лотошников, подсобныхрабочих, торговцев сувенирами, автомехаников, зазывал, сутенеров иприхлебателей. Большинство из них были местные, которых он знал десятилетия,или сезонники, прибывавшие только на лето, как перелетные птицы. Они составлялидружное сообщество, которого туристы не замечали.

Знал он довольно многих из тех, кого бармен называлбродягами. Эти были преходящими элементами и задерживались лишь на одну-двенедели, делали кое-какой свой бизнес в развеселой лихорадочной обстановкегулянок Олд Оркарда, а затем двигались дальше.

— Неужто всех их и помните? — с сомнением спросил Билли.

— Не запомнил бы, ежели б они менялись каждый год, —прошептал Эндерс. — Но бродяги тут особенные. Они, может, и не так регулярнопоявляются, как ежегодные сезонные бизнесмены, но так же имеют свои правила…что ли. К примеру, видишь, вот приехал в 57-м году парень, продает с рук кольца«хула-хуп», а в 60-м, глядишь, продает дорогие часы всего по три доллара заштуку. Волосы у него уже не светлые, а черные. Думает, его никто не узнает. Ну,наверно, летние туристы и не узнают, даже если и побывали тут в 57-м, потомучто покупают снова у того же жука. Но мы-то его знаем. Знаем всю эту бродячуюкомпанию торговцев. Ничего не меняется, кроме их товара, и все, что онипродают, на несколько шажочков в стороне от закона. Торговцы наркотиками,«пушеры», те — другие. Их слишком много, и они всегда отправляются за решетку,либо помирают прежде времени. А проститутки слишком быстро стареют, чтобы ихзапомнить. Но ты хотел о цыганах потолковать. Так вот, если подумать, тополучается, что цыгане — самые старые бродячие торговцы из всех.

Билли извлек конверт с фотографиями из кармана плаща иосторожно выложил перед Эндерсом, как расклад покера, Джину Лемке, СэмюэлаЛемке, Ричарда Кросскилла, Маури Старберд.

Тадуза Лемке.

— А! — шумно выдохнул старик, когда Билли положил этупоследнюю. — Тэдди, ты, старый сутенер-совратитель!

Он взглянул на Билли и улыбнулся. Но Билли Халлека онпровести не сумел — старик испугался.

— Я думал, это он, — поправился Эндерс. — Просто неразглядел… тут темновато… вижу — вроде похожая фигура…

Он снова схватил и поднес стакан к губам, расплескав на сейраз больше воды себе на рубашку. От холода слегка охнул.

Бармен подошел и неприязненно посмотрел на Билли. Эндерсподнял ладонь, чтобы показать, что с ним все в порядке, и бармен вернулся ксвоей мойке. Эндерс перевернул фотографию Тадуза Лемке. На обратной сторонебыла надпись: «Фото сделано в Эттлборо, Масс., серед. мая 1983».

— И ни на день не постарел с тех пор, как я увидел еговпервые с его дружками летом 1963-го, — заключил Эндерс.

Они расположились табором позади рыбацкой хижины,принадлежавшей ловцу лобстеров Херку в Солт Шеке, возле дороги N27. Пробыли тамчетверо суток, а на пятое утро их уже не было. Улица Ков Роуд располагаласьнеподалеку, и Эндерс сказал, что на второй день пребывания там он протопалполмили к их табору. Билли трудно было представить, что этот похожий напризрака человек смог бы и один квартал обойти. Он хотел, по его словам,поглядеть на них, потому что цыгане напомнили ему о старых временах, когдачеловек мог заниматься своим бизнесом, а Мистер Закон стоял в сторонке ипозволял ему делать свое дело.

— Я постоял там у обочины шоссе какое-то время, — сказалЭндерс. Обычная цыганская жизнь. Чем значительнее все меняется, тем больше ониостаются теми же самыми. Когда-то были все сплошь палатки да шатры, а теперьмашины и трейлеры. Какая-то женщина гадает. Две или три продают дамам порошки,а два-три мужика продают порошки мужчинам. Я думаю, они бы задержались здесь иподольше, так как собрались устроить собачий бой для какого-то богача, аполиция штата про то пронюхала.