от нее детей, не вызвав стресс, реальную тревогу или новую защиту от тревоги (например, мастурбацию или сны наяву).

В игре ребенок приобретает опыт. Игра – большая часть его жизни. Внешний и внутренний опыт имеет значение для взрослого, но для малыша ценность обнаруживается главным образом в игре и фантазии. Подобно тому, как личность взрослых развивается благодаря жизненному опыту, так и личность ребенка развивается посредством собственной игры и игр, придуманных другими детьми и взрослыми. Обогащаясь опытом, дети лучше замечают богатство внешнего, реального мира. Игра – постоянное свидетельство творчества, означающего жизнеспособность.

Здесь взрослые вносят свой вклад, признавая большую роль игры и обучая детей традиционным играм, при этом не сводя на нет их собственную изобретательность.

Вначале дети играют в одиночку или с матерью: им не сразу нужны другие дети в качестве друзей. Во многом благодаря игре, в которой дети имеют заранее распределенные роли, ребенок начинает позволять другим вести независимое существование. Точно так же, как одни взрослые легко заводят друзей и врагов на работе, другие могут годами сидеть дома и удивляться, почему они никому не нужны, так и дети заводят друзей и врагов во время игры, в то время как им нелегко сделать то же вне ее. Игра обеспечивает организацию для завязывания эмоциональных отношений и таким образом позволяет развиваться социальным контактам.

Игра, использование художественных форм и религиозная деятельность имеют тенденцию к объединению и общей интеграции личности разными, но в то же время схожими способами. Например, можно легко заметить, как игра связывает отношение человека к внутренней реальности с отношением того же человека к внешней или коллективной реальности.

С другой стороны, в игре ребенок связывает мысли с физиологическими функциями. В этой связи будет полезно изучить мастурбацию или другое использование чувств наряду с сознательной и бессознательной фантазией и сравнить их с истинным процессом игры, в котором превалируют сознательные и бессознательные мысли, а связанная с ними телесная деятельность находится в состоянии ожидания либо используется в игре.

Именно тогда, когда мы сталкиваемся с ситуацией, при которой навязчивая мастурбация для ребенка явно свободна от фантазии, или, наоборот, со случаем, где навязчивые сны наяву явно свободны от местного или общего возбуждения тела, наиболее отчетливо видна существующая в игре здоровая тенденция, связывающая друг с другом два аспекта жизни: функционирование тела и живость мыслей. Игра является альтернативой чувственности в стремлении ребенка сохранить свою целостность. Общеизвестно, что когда тревога относительно сильна, чувственность становится навязчивой, а игра – невозможной.

Похожим образом, встречая ребенка, отношение которого к внутренней реальности не связано с внешней, то есть чья личность в этом плане серьезно разделена, мы наиболее ясно видим, насколько нормальный процесс игры (например, припоминание и пересказ снов) нацелен на интеграцию личности. Ребенок с серьезным разделением личности не способен играть вообще или не может играть общеизвестными способами. На сегодняшний момент (1968 год) я бы добавил четыре комментария:

1) процесс игры, по существу, творческий процесс;

2) игра всегда возбуждает, потому что имеет дело с наличием сомнительной границы между субъективным и тем, что можно воспринять объективно;

3) процесс игры происходит в потенциальном пространстве между ребенком и фигурой матери. Это потенциальное пространство относится к изменениям, которые необходимо принимать во внимание, когда слившийся с матерью младенец чувствует неизбежность отделения от нее;

4) процесс игры развивается в этом потенциальном пространстве, чтобы ребенок мог пережить разделение без реального разделения. Это возможно потому, что состояние слияния с матерью заменяется приспособлением ее к потребностям ребенка. Другими словами, начало игрового процесса связано с жизненным опытом малыша, который начал доверять матери.

Игра может быть «честной по отношению к себе» и в раннем возрасте способна измениться на свою противоположность, поскольку игра, как и речь, дана нам, чтобы скрывать свои потаенные мысли. Вытесненное бессознательное должно быть скрыто, но оставшееся – то, что хочет знать каждый человек, а также игра и сны, служат функции самораскрытия.

В психоанализе маленьких детей вместо взрослого разговора используется их желание общаться через игру. Трехлетний ребенок свято верит в нашу способность его понять, так что психоаналитику трудно соответствовать его ожиданиям. Поэтому вслед за крушением иллюзий может последовать огромная горечь, и для психоаналитика не появится большего стимула в поиске более глубокого понимания маленького пациента, чем его огорчение из-за нашей неспособности понять, что он хочет сообщить через игру.

Дети старшего возраста зачастую лишены подобных иллюзий, их не шокирует, что их неправильно поймут, и не так удивит осознание того, что они могут обманывать, а также то, что образование в значительной степени – обман и компромисс. Однако все дети (и даже некоторые взрослые) в большей или меньшей степени остаются способными вернуть себе веру в то, что их понимают, и в их игре мы всегда можем найти вход в бессознательное и в природную честность, так причудливо расцветающую у младенца, а затем увядающую.

Глава 23

Ребенок и секс

Еще совсем недавно считалось дурным тоном связывать секс с «невинностью» детства. В настоящее время существует потребность в точном описании. Поскольку многое до сих пор остается неизвестным, человеку, изучающему данный вопрос, при чтении исследований разных авторов не следует рассматривать какое-то из них как единственно верную истину. Эта глава не посвящена выдаче в розницу приобретенного оптом набора теорий – это попытка автора в нескольких словах дать описание детской сексуальности, основанное на его профессиональной подготовке и опыте работы педиатром и психоаналитиком. Предмет исследования обширен и не может ограничиваться рамками одной главы, не претерпев искажения.

При рассмотрении любого аспекта детской психологии полезно помнить о том, что каждый из нас был ребенком. В любом взрослом наблюдателе живет вся память о его младенчестве и детстве, а также фантазия и реальность в том виде, в котором она воспринималась в то время. Многое забыто, но ничего не потеряно. Какой еще пример мог бы лучше привлечь внимание к огромным ресурсам бессознательного!

В самом себе возможно выявить вытесненное бессознательное, которое будет включать в себя некоторые сексуальные элементы. Но если вам сложно даже допустить возможность детской сексуальности, то лучше заняться другим предметом исследования. С другой стороны, наблюдатель, в достаточной степени свободный в своем поиске сто́ящего наблюдения, может выбрать один из множества различных методов для объективного изучения. Самым плодотворным и, следовательно, необходимым методом для того, кто намеревается сделать психологию делом своей жизни, является личный психоанализ, в котором (в случае успеха) он не только избавляется от активного вытеснения, но и обнаруживает с помощью памяти и воссоздания ситуации чувства